— А где кормчий? Почему его нет? — спросил кто-то.
— Привести его сюда! Мы будем судить его! — подхватили голоса.
Бен-Кадеха сейчас же привели; руки его были туго связаны за спиной.
Его поставили посредине круга на коленях.
— Кланяйся нам пониже! Сейчас мы засудим тебя за то, что ты посмел бороться с нами! — кричали голоса.
— Тише, князья, — сказал Лала-Зор, и все замолкли. — Этот человек — искусный моряк, он построил наш корабль. Хотите ли, чтобы он стал плавать вместе с нами?
— Хотим! — закричали одни.
— Не надо, он предаст нас! — ответили другие.
— Найдутся ли три человека, которые будут за него? — спросил Лала-Зор.
Поднялось несколько рук. Я тоже поднял руку.
— Кормчий, князья хотят, чтобы ты сделался нашим корабельщиком.
Хочешь ли ты тоже сделаться князем моря? Будешь ли ты верно помогать нам и вместе идти в бой, не боясь смерти?
Бен-Кадех молчал. Один пират сказал ему:
— Мы вместе наберем всякого драгоценного имущества, наполним подвалы наши добычею. Жребий ты будешь бросать вместе с нами, склад будет один у всех нас.
Бен-Кадех, глядя в землю, ответил глухо:
— Вы — князья моря, а я — сын моря. Я построил этот корабль не для того, чтобы его доски поливать кровью и чтобы люди бежали от него, как от страшного дракона. Я хотел, чтобы путники на нем не боялись бурных волн моря и могли плавать от одного конца земли до другого. С вами вместе, князья моря, я быть не могу.
— Он не с нами, он не наш! Бросить его сейчас со скалы! Чего ждать? — закричали пираты, хватаясь за ножи.
— Постойте! — сказал Лала-Зор. — Он может еще передумать. Незачем терять опытного моряка. Мы его прикуем на цепь, и он будет нашим хорошим гребцом. А пока запрячьте его в клоповник. Уведите его!
Два пирата повели Бен-Кадеха в глубину ущелья. Остальные пели песни, дикие, как вой ветра. Один заиграл на свирели. Некоторые вышли на середину, взялись за руки, подняли их кверху и заплясали, выбрасывая очень искусно ноги. Пираты хлопали в ладоши в лад музыке. Потом закричали:
— «Газлоним»! Спляшите «газлоним»!
Я знал эту пляску — ее пляшут и наши рыбаки в Авали. В ней один плясун изображает испуганного путника, а другой — свирепого разбойника.
Все закричали:
— Пускай старик-лекарь спляшет «газлоним»!
Но Софэр сказал:
— Дети мои, я буду лечить ваши раны, которые вы получаете по глупости вашей, но у меня волосы побелели от того горя, которое я видел в жизни.
Поэтому не заставляйте меня уподобиться шуту на базаре. Сердце мое разорвется, и некому будет лечить вас.
Тогда я выскочил вперед и закричал:
— Я буду плясать «газлоним»! Кто хочет плясать со мной?
— Ай да петушок! Ну-ка Махарбал, выходи плясать с ним.
На середину круга выступил огромный силач с одним глазом. За поясом у него было два ножа и широкий меч на бедре. Свирель засвистела песенку «газлоним». Мне дали в руки два ножа. Я стал изображать разбойника, прыгал как можно выше, потрясая ногами и делая страшное лицо, пират делал вид, что меня боится, ползал на четвереньках, становился на колени, протягивал руки, прося не убивать его. Наконец я простил его и даровал ему жизнь, поставив ногу ему на затылок. Всем пиратам очень нравилась эта пляска, они гоготали и требовали, чтобы я еще и еще плясал. Наконец я упал на ковер около Софэра, и меня оставили в покое.
Я крепко заснул и, вероятно, спал долго.
Холод разбудил меня. Месяц освещал ущелье, черные тени залегли в глубоких трещинах скал. Все пираты спали, костер потухал, и только вспыхивали его последние огни.
4. ВЕТЕР ПОДХВАТИЛ ПАРУСА
Мы находились внутри громадной каменной чаши. Софэра около меня не было. Это меня встревожило. Жив ли он? Что с ним сделали эти люди? Я поднял кем-то брошенный нож, тихонько вышел из круга, где на коврах лежали спящие, и спустился вниз по ущелью. Я думал о Софэре и Бен-Кадехе.
Тропинка, извиваясь, шла вдоль мрачных скал. Около одной из них я услышал легкий свист. Как будто кто-то позвал меня. Осторожно приблизился я к скале и заметил небольшую дверь с засовом.
В окошко смотрел блестящий глаз.
— Мальчик, — услышал я шепот, — подойди поближе.
Страшно было подойти — все казалось, что сзади по тропинке сейчас прибегут пираты и сбросят меня в море.
— Куда эта дверь? — спросил я.
Голос из окошка ответил:
— Это яма, клоповник. Сюда князья запирают своих пленных.
— Посадили к вам сегодня старика?
— Нет, сюда сегодня сбросили молодого корабельщика со связанными руками.
— Может ли он поговорить со мной?
— Мы сейчас ему поможем подняться сюда.
Послышались стоны, тихие голоса, потом в окошечке снова показался чей-то глаз.
— Это ты, мальчик из Авали?
— Ты ли это, кормчий Бен-Кадех?
— Я. Скажи скорей, что делают теперь эти собаки?
— Все крепко спят.
— Если ты хочешь сделать храброе дело, достойное взрослого воина, осмотри дверь и попытайся открыть ее.
Я осмотрел дверь. Засов был большой, дубовый, ремни крепкие. С помощью ножа я разрезал ремни и сдвинул засов. Тяжелая дверь с трудом подалась. Из черного отверстия вышел Бен-Кадех с руками, скрученными за спиной. Я перерезал ремни, и Бен-Кадех с трудом расправил онемевшие руки.
— Скорей, выходите! — шептал он в отверстие двери.
Оттуда вышли четыре человека, грязные, обросшие длинными волосами, как звери; ужасное зловоние исходило от них. Все они были покрыты язвами и кровоподтеками. Бен-Кадех запер дверь, заложил засов и снова затянул его ремнями.
— Идите за мной, — сказал один из вышедших узников, седой, тощий старик. — Я покажу путь, по которому можно спуститься к морю.
— А где твой Софэр, жив ли он? — прошептал Бен-Кадех.
Я объяснил, что около меня его не оказалось.
— Где искать его?
— Подымись на вершину, посмотри кругом, — торопил Бен-Кадех, — и как можно скорей приведи его вниз, к кораблю. Если сможешь, захвати с собой оружие. Мы ждать не будем. Если вы запоздаете, то погибнете.
Я понимал, что надо торопиться, что каждое мгновение дорого, и быстро поднялся к тому месту, где спали пираты. Ничего не изменилось. Некоторые лежали, разметав руки, что-то бормотали, вскрикивали и хрипели, точно кто-то душил их.
Я подошел к хижине. Высокий человек преградил мне дорогу.
