Крюки отцепились, и оба корабля разошлись в разные стороны.
Один из пиратов взобрался на верхушку мачты и прикрепил там длинный узкий кусок ткани черного цвета. На ней была изображена мертвая голова среди двух костей.
Опять прозвучал голос Лала-Зора:
— Молодцы, с этого дня у нас новый корабль! Он летит по морю скорее всех других. Мы будем шутя догонять купцов и уходить от военных судов, если они вздумают за нами гоняться. Меремот, выдай всем по чаше доброго вина, которое царь Соломон послал в подарок царю сидонскому. Спасибо ему за угощение! Выпьем за удачу нашего корабля «Кокаб-Цафон»!
Несколько пиратов бросились исполнять приказание. По сторонам площадки кормчего привязаны были ремнями две громадные амфоры, в два раза выше моего роста. Их узкие горла были залеплены черной смолой. Один из пиратов, горбоносый, с длинным шрамом на ноге, ловко отбил смолу, вытащил деревянную пробку, и все пираты подходили за вином со своими чашами — золотыми, медными и глиняными. Где я видел этого горбоносого пирата? Не он ли увез Гамалиеля? Этот человек ловко разливал вино, и все его просили:
— Подлей-ка мне еще, Меремот!
Плеснув вино на палубу, пираты восклицали:
— Чтобы удача тебя провожала на всех путях твоих!
Затем отливали вино из чаш в море и кричали:
— Боги морские, живущие в глубоких пучинах! Не гневайтесь на этот корабль, охраняйте его от камней и бурь и дайте ему плавать тридцать лет без пробоин и поломок!
Лала-Зор прогремел в трубу:
— На весла, вперед!
Пираты совершили так много возлияний богам, столько раз наполняли свои чаши, что начали громко смеяться, кричать и обнимать друг друга.
Пошатываясь, пираты схватили весла, снова вспенили ими волны и запели:
Много у нас песен
Длинных, как взмах весел.
Море волны бесит,
Ветер песни уносит.
Двадцать два гребца
С орлиным взором,
Двадцать два храбреца
Слушают Лала-Зора.
Лала-Зор наш храбр,
На корме стоит,
На торговый корабль,
Улыбаясь, глядит.
Двадцать два гребца
Весла бросают,
Двадцать два храбреца
Топоры хватают.
Эй, буря, дай вал!
Ветер, дуй яростно!
Наш парус подымай,
Надувай парус нам!
Как морские чайки,
Разлетаются купцы,
И на реях качаются
Трусы и глупцы.
Двадцать два храбреца
С орлиным взором,
Двадцать два молодца
Слушают Лала-Зора.[36]
Корабль летел вперед. Вдали показался небольшой гористый остров. На береговой скале стоял одинокий кедр со сломанной вершиной.
3. ГНЕЗДО ПИРАТА
Остров казался недоступным. Одинокая серая скала выступала из моря, и вокруг нее кипели буруны. Волны расшибались о большие черные рифы, и грохот все усиливался.
Не было видно ни залива, ни бухты, чтобы подъехать к скале. Казалось, невозможно приблизиться к этому кипящему водовороту, где всякий корабль немедленно должен был разбиться в щепки. Но весла по-прежнему равномерно взлетали и ударяли по волнам, корабль несся прямо на буруны. Пираты пели свою песню, покрывая грохот волн:
Двадцать два гребца
С орлиным взором,
Двадцать два храбреца
Слушают Лала-Зора…
Я со страхом смотрел на знаменитого вождя пиратов. Куда, в какую бездну ведет он корабль? Неужели правда, будто он с кораблем может нырнуть, как утка, на дно моря и выплыть в другом месте, ускользнув из-под носа военных судов?
Лала-Зор стоял спокойно, расставив ноги, с медной трубой в одной руке, держась за перила другою. Ветер развевал его длинные пепельные волосы и трепал его красную одежду. Он смотрел то на сломанный кедр на скале, то на небо, то на буруны, вероятно определяя место, куда направить корабль.
— Готовься! — прогремел его мощный голос, и все гребцы напряглись изо всех сил, ускорив бег корабля.
Два корабельщика, припав к рукояткам рулевых весел, были наготове.
Уже совсем близко чернели рифы, бурлящие в воде. Лала-Зор поднял обе руки, и все весла разом поднялись стоймя. Корабль несся вперед силою разбега.
Еще несколько мгновений — корабль сделал три поворота среди пены и клубящихся волн и, обогнув большой риф, оказался в узкой бухте.
Здесь было тихо, волны, утомленные борьбой с бурунами, лизали подножие скал. Еще два-три удара весел — и корабль пристал боком к растрескавшемуся граниту.
Я оглянулся назад, на море. Прибой с грохотом хлестал о рифы, и трудно было заметить среди камней тот проход, по которому только что проскользнул корабль. Кругом было угрюмо и пустынно. Голые скалы нависли над водой. В расщелинах пробивались искривленные кусты можжевельника, стебли капорцев и других вьющихся растений.
Пираты, нагрузив на спины тюки, стали взбираться на скалу по едва заметной тропинке.
— Вы-то чего ждете? Снимайтесь с якоря! — рявкнул надо мной громадный одноглазый пират.
Мы перебрались по доске на скалу и стали карабкаться вверх по стертым ступенькам, высеченным в скале. Перевалив через хребет, мы оказались в ущелье. Грубо сложенная из камней хижина прилепилась к горному склону.
Оттуда выползло несколько калек — один был без руки, другой полз на четвереньках.
Пираты разостлали ковры и высыпали на них все, что было принесено с корабля: свертки шелка, одежды, кубки, мешки с серебряными украшениями.
Калеки развели костер из корабельных обломков и стали жарить на вертелах куски мяса.
Лала-Зор завернулся в плащ из меха белого барана и лег на ковре около костра. Пираты сели широким кругом. Каждый из разбойников бросал костяные кубики с черными точками, громко считал, сколько у него выпало очков, и получал свою долю добычи.
Софэр и я сидели в стороне. Старик сердито смотрел, сопел и иногда шептал:
— Доколе, невежды, будете любить невежество! Доколе, буйные, будете услаждаться буйством!
В стороне пираты поставили несколько амфор, и двое стали разливать вино. Один крикнул мне:
— Эй, цыпленок, чего сидишь без дела? Разноси чаши князьям моря.
Я подбежал и стал помогать, поднося полные кубки и чаши сидевшим. Мне пришлось без отдыха бегать, чтобы подливать всем вино.
