— Стой, дрянь!
Дрянью себя не считаю и не реагирую, иду своим путем. Но дорогу преграждает воздушный дух — один из фамилиаров Маклюса. Упругая воздушная волна толкает в обратном направлении. Чужого фамилиара просто так не развеешь. Демонстративно поворачиваюсь к существу спиной. Если нападет, будет толпа свидетелей, что не я первая свару начала.
Тут у блондинки прорезается голос. После тирады, которую впору записывать и преподавать боцманам на курсе морского дела, становится окончательно ясно, что именно Маклюс и есть тот самый криворукий призыватель, который не может сладить даже со слабеньким низшим духом.
Это если цензурно.
Договорив, Люсиль Берки гордо задирает подбородок и стучит каблучками ученических туфель в сторону лазарета. Видать пошла волосенки отращивать.
— Заткнитесь! — рявкает на прихвостней Руфус, наводя порядок, и в воздухе повисает тишина.
Зло отшвырнув запутавшуюся в волосах водоросль, он идет ко мне, печатая шаг. Мне не по себе, но заставляю себя прирасти к месту и надеюсь, что благородства и выдержки высшего аристократа хватит, чтобы не ударить девушку.
Маклюс меня не бьет. Вместо этого наклоняется низко-низко, шипит прямо в ухо:
— Ты об этом пожалеешь, Кроу! Сполна ответишь за мое унижение.
Ну-ну. Значит из меня сделать живой факел и толпой поржать — это нормально, а немножко промокнуть и получить по морде от собственной девушки — катастрофа всемирного масштаба. Двойные стандарты-с.
И мне бы лучше промолчать, не усугублять ситуацию, но…
Уставшая, голодная и злая, как разъяренный йарх, соображаю хуже, чем обычно, а тут еще Маклюс со своими претензиями.
— Да пошел ты!
Получается… Хорошо, в общем, получается. Дерзко так, как в театральном представлении.
Тишина. Все взгляды зрителей направлены на нас. И я так лихо его посылаю.
Дура!
Раскосые глаза Руфуса превращаются в две горящие ненавистью щелки. Верхняя губа приподнимается. Не выдержав, подаюсь чуть назад. Рука невольно дергается, инстинктивно рисуя в воздухе «универсальное развоплощение».
Большая ошибка. Толстый-претолстый, как живот Хрюстона, намек на происхождение Руфуса в моем жесте не замечает только слепой.
Случается, призывательницы идут на связь с демоном ради усиления магических способностей, и это не повод для гордости. Руфус — результат такой связи, но ему сильно повезло. На смазливой внешности демоническое происхождение никак не отразилось, не считая волос: левая сторона его шевелюры фамильного платиново-блондинистого окраса, а правая — огненно-красная. И что бы он с ней ни делал, возвращает свой цвет, выдавая окружающим его истинное происхождение. Кричит, о том, что Руфус — полукровка. Только никто из адептов в здравом уме об этом и не заикается никогда. Ведь у Руфуса не только родная тетушка — ректор нашей академии, но в довесок еще и могущественный дед — действующий Алый Луч Тенидара. Последнему йарху понятно, что над отпрыском столь славного предка не принято безнаказанно насмехаться.
Только что я нарушила негласное табу, задев за больное. Впору бежать заказывать себе табличку — неудачница года. Потом прибьют над моей кроватью в лазарете. Это читается в убийственном взгляде Маклюса. Похоже он едва сдерживался чтобы не начать бить меня ногами прямо здесь.
Или лучше не табличку, а сразу надгробие заказать?
— Дуэль. В воскресенье вечером! Проигравший, выполнит три желания победителя, — цедит он, и мне в грудь впечатывается малиновый сгусток официального вызова на магическую дуэль.
Надо же! Дуэль.
Сильно я Маклюса задела, раз он решил унизить меня по максимуму при всем честном народе.
Дуэль — это нормально. Дуэль — это даже хорошо.
Драки между адептами запрещены и строго наказываются вплоть до исключения из академии, а вот дуэли всячески поощряются. Разборки на арене, да под присмотром кураторов и при свидетелях, намного безопаснее, чем устраивать свары по углам. Опять же, отличная тренировка для будущих магов, и руководству не придется на ремонт тратиться, если адепты что-то разнесут или поломают.
К тому же на арене нельзя нарушить правила. Но вот тут не уверена, если речь идет о Руфусе Маклюсе. Где это видано, чтобы любимый племянничек мистресс Войси-Лауди кому-то проигрывал? Но и мне проиграть никак нельзя. Не в этот раз. Если продую, получу еще пять штрафных меток в этом семестре. Оно бы и не страшно, если бы на мне еще десяток не висел. Стерва постаралась. А пятнадцать штрафных меток до экзаменов я уже никак не успею отработать, хоть из кожи вон лезь. Оставшиеся вычтут из результатов экзаменов, и прощай мой черный диплом, а с ним и все амбициозные планы.
И тогда зря все: бессонные ночи. Зря дни, проведенные в пыльной библиотеке за старинными фолиантами. Зря пожертвованные во благо светлого будущего часы развлечений. А что скажет тетя Марджери? Она всегда так в меня верила.
В носу предательски колет. Грустно-грустно, и себя жалко. Даже слезы набегают на глаза. Гримуар падает из ослабевших на миг пальцев и раскрывается на странице с подвернутым углом.
Странно. Этого точно раньше не было. Я его весь пролистала на несколько раз, пока искала нужный ритуал, но загнутой странички точно не было, только вырванная.
Поднимаю книгу с пола и вчитываюсь в описание ритуала.
— Как интеррресно! — каркает в ухо самовольно явившийся ворон.
От неожиданности снова роняю книгу. Да что же такое!
— Птиц! — шиплю, оглушенно морщась. — Развоплощу!
— Все в порррядке, Ирррис! — ворон пикирует на пол и деловито перебирает страницы фолианта лапой. Похоже, гримуар его больше не пугает.
Подозрительно быстро обнаружив нужную страницу, вглядывается в нее глазом с невесть откуда взявшимся моноклем. (Невесть откуда взявшимся и невесть как держащимся на птичьем глазу).
— Смотррри! — тычет в последний абзац узловатым птичьим пальцем.
Опускаюсь на корточки и читаю строки, на которые он указывает. А потом еще раз. И еще — всю страницу.
— Птиц! Это может сработать.
Ворон удовлетворенно кивает.
В академию возвращаюсь незадолго до завтрака и, осторожничая и поглядывая по сторонам, быстрым шагом бегу к общежитию. Миную злосчастный фонтан, у которого в столь ранний воскресный час никого нет. Вхожу под сень гигантской статуи Хрюстона — хранителя академии Шан-Дарах.
Воин с клыкастой кабаньей головой, толстым животом и огромным топором в руках внимательно следит взглядом маленьких глазок, пока я, по давнему обычаю, выкладываю на подножье желуди и спешу дальше. Не терпится оказаться у себя побыстрей.
А спешить стоит. Вызвав меня, Руфус сохранил лицо перед свидетелями, но это отнюдь не значит, что теперь можно расслабиться до часа икс. Его прихвостни не упустят возможности напакостить мне по мелочи. Особенно Люсиль Берки с подружками — такими же ящерицами. Всем известно, как эта компашка умеет портить адептам жизнь, а я должна явиться на дуэль целой и невредимой.
