Почему же так много людей несокрушимо верят в духовнуюсубстанцию? Я могу дать только одно объяснение: из-за полной своейнеспособности вразумительно определить ее. Пренебрежение наших теологов к плотипроисходит только от того факта, что близкое знакомство воспитывает презрение.Когда нам говорят, что душа выше тела, это значит лишь то, что неведомоеобыкновенно считается деликатнее и благороднее, чем предмет, о котором естьхоть какое-то, пусть и поверхностное представление.
Они неустанно забивают нам головы бесполезными догмами озагробной жизни; они заявляют, что даже если все это — величайшая выдумка, онавсе равно благотворна, ибо помогает предостерегать людей и направлять их напуть добродетели. Тогда мне очень интересно знать, делает ли эта догма людейлучше и добродетельнее. И я осмелюсь утверждать, что напротив, она лишь делаетих грязными, лицемерными, злыми, подавленными, сварливыми, и ты всегда найдешьбольше добродетелей и благонравия среди тех людей, которые не обременены этимиидеями, чем у тех, что служат опорой религии. Если бы люди, призванные учить инаставлять других, сами были мудры и добродетельны, тогда мы имели бы идеальноеправление, но негодяи, шарлатаны, отъявленные головорезы или подлые трусы,каковыми и являются законодатели, решили, что лучше напичкать мозги нациидетскими сказками на ночь, нежели говорить правду, развивать образование срединаселения, вдохновлять людей на добро, пользуясь понятными и рациональнымимотивами, — одним словом, управлять разумным образом.
Я не сомневаюсь, что у священников есть свои причиныпридумывать и рассказывать нелепые сказки о бессмертии души: разве могли бы онибез этого отобрать хоть одно су у умирающего? Конечно, эти отвратительные догмыо Боге и душе, которые переживут нас с тобой, бесполезны для человечества, нонадо признать, что они нужны тем, кто отравляет общественное сознание[19].
— Однако, — возразила я, — разве догма обессмертии души не утешает бедных и несчастных? Пусть это иллюзия, но разве онане успокаивает и не радует? Разве не благо, если человек поверит в то, что онпереживет и себя и свои скорби и когда-нибудь в небесах вкусит блаженство,которое заказано ему в этом мире?
— Честно говоря, — отвечала Дельбена, — я недумаю, что желание утешить кучку болванов и неудачников может оправдатьпоголовное отравление мозгов миллионов уважаемых людей; помимо того, развеможно искажать истину ради чьего-то блага или желания? Так будь мужественна исмирись с судьбой, которая предписывает, что ты, вместе со всеми остальными,будешь брошена обратно в тигель Природы и вскоре возродишься снова в какой-тоиной форме, ибо ничто не исчезает бесследно во чреве этой матери человечества.Составляющие нас элементы вначале разлагаются, затем соединяются заново ужепо-другому, в иных сочетаниях, как тот вечнозеленый лавр, что растет на могилеВергилия. И теперь я спрошу вас, тупых верующих, разве эта разумнейшаятрансмиграция хуже вашей альтернативы рая или ада. Нас всех вдохновляет мысль орае, но мало кто думает с восторгом об аде, между тем идиоты-христиане твердят,что для спасения требуется милость, которую Бог обещал немногим! Оченьутешительная мысль! Кто из вас но предпочел бы исчезнуть без следа, чем вечногореть в огне? Кто тогда осмелится спорить, что освобождение от этого страха Бтысячу раз гуманнее, чем томительное ожидание милостей от Бога, раздающего ихтолько небольшой кучке своих закадычных приятелей и обрекающего всех прочих навечные муки! Только фанатизм или безумие могут заставить отвергнуть ясную инадежную перспективу и броситься в объятия другой, где царит неуверенность,доходящая до отчаяния.
— А что же будет со мной? — спросила я, — Ятак боюсь, этой темноты, меня страшит это вечное небытие.
— Скажи мне, пожалуйста, кем ты была до рождения? —усмехнулась моя блестящая собеседница. — Кусочком неорганизованной материибез всякой определенной формы или, в крайнем случае, лишенным той формы,которую ты могла бы запомнить. Так вот, ты снова обратишься в те же самые илиподобные им кусочки материи, ты станешь сырьем, из которого выйдут новыесущества, и это произойдет самым естественным образом. Тебе будет приятно? Нет.Может быть, ты будешь страдать? Тоже нет. Чем является человек, которыйжертвует всеми своими удовольствиями в обмен на уверенность в том, что никогдане будешь испытывать боли? Чем был бы человек, если бы отказался от такойсделки? Инертной бесчувственной массой. А чем он станет после смерти? Той жесамой массой. Тогда что толку дрожать от страха, если закон Природы недвусмысленнообрекает тебя на то самое состояние, которое ты бы с восторгом приняла, если быимела возможность выбирать? Скажи, Жюльетта, разве ты существовала до началавека? Нет, и факт этот не приводит тебя в отчаяние. Может быть, есть болеевеская причина сокрушаться о том, что ты перестанешь существовать до скончаниявека? О, ля, ля! Успокойся, голубка моя: смерть страшит только нашевоображение, создавшее проклятую догму о загробной жизни.
Душа, или, если хочешь, активный принцип, который оживляет,формирует нас и движет нами, есть не что иное, как облагороженная до некоторойстепени материя, и в результате этого она приобретает свойства, которыеприводят нас в изумление. Разумеется, не всякая часть этой материи способна натакое превращение, но за счет сочетания с другими частями, образующими нашетело, материя достигает столь высокой степени развития; это можно сравнить сискрой, которая становится пламенем, когда попадает в маслянистые или другиегорючие материалы. В конце концов, душу можно рассматривать двояким образом:как активный принцип и как принцип мыслящий, и в том и в другом случае можнодоказать ее материальность при помощи двух неопровержимых силлогизмов. Первый:активный принцип предполагает деление, так как сердце после умирания теладовольно долгое время продолжает работать, продолжает биться, то естьматериально то. что способно к делению. Душа, рассматриваемая как активныйпринцип, делима и, следовательно, материальна. Второй: все, что подверженоструктурному разложению, материально, я то, что духовно, разлагаться не может:состояние души связано с телом, душа слаба в юном теле и дряхлеет в старом,словом, испытывает телесное воздействие, однако все, что структурноразлагается, является материальным: душа увядает, значит, и она материальна.
Пора сказать прямо и честно, что нет ничего чудесного вфеномене мысли, по крайней мере нет ничего, что доказывало бы отличие этогофеномена от материи, ничего, что указывало бы на неспособность этой материи,облагороженной или организованной каким-то образом, порождать мысль, и вот этопонять несравненно легче, чем понять существование Бога. Если бы этавозвышенная душа на самом деле была делом рук Божьих, почему тогда онаучаствует1 во всех изменениях и случайностях, которым подвергается тело? На мойвзгляд, будь она божественным творением, душа была бы совершенной, асовершенство состоит не в том, чтобы претерпевать изменение вместе с такойнизменной материальной субстанцией как человеческое тело. Если бы она былатворением Бога, она бы не ощущала телесного разложения и не была бы егожертвой; если бы душа обладала божественным совершенством, ей не нужно было быстремиться к этому — она формировалась бы с самого начала, вместе с зародышем,и Цицерон написал бы свои «Tuskulanae disputationes»,[20] аВольтер свою «Альзиру» еще в колыбели. Однако это не так и быть так не может,потому что душа созревает шаг за шагом по мере развития тела, потом, вместе сним, деградирует, следовательно, душа состоит из частей материального порядка.Я ясно выражаюсь? Ну так вот, теперь тебе придется признать абсолютную невозможностьсуществования души без тела, а последнего — без души.
