Но если знать до первого зерна Злосчастную любовь ты полон жажды, Слова и слезы расточу сполна. В досужий час читали мы однажды О Ланселоте сладостный рассказ; Одни мы были, был беспечен каждый. Над книгой взоры встретились не раз, И мы бледнели с тайным содроганьем; Но дальше повесть победила нас. Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем Прильнул к улыбке дорогого рта, Тот, с кем навек я скована терзаньем, Поцеловал, дрожа, мои уста. И книга нашим стала Галеотом{Сближению Ланселота и королевы способствовал рыцарь Галеот, уговоривший королеву поцеловать застенчивого героя. — Прим. перев.}! Никто из нас не дочитал листа.
(пер. М. Лозинского) Эта самая книга была французским вариантом истории Ланселота — рыцарский роман под названием «Ланселот Озерный». В него включен эпизод с соблазнением: Гвиневера больше жаждет этого поцелуя, чем Ланселот, видя, что он не смеет действовать, она берет его за подбородок и целует долгим поцелуем…
Других тоже губили запретные страсти, точку в греховной любви других пар бывало тоже ставил топор палача либо какая другая мстительная сталь, но конец именно этой пары отличен ото всех. Намек на это содержит строка: «Любовь вдвоем на гибель нас вела».
Согласно примечанию, муж одним ударом кинжала погубил их обоих{Этот случай по историческим хроникам и архивным разысканиям подробно реконструировал Шарль Ириарте в книге «Fançoise da Rimini dans la légende et dans l’histoire» (Париж, 1883; редкое издание, всего 600 пронумерованных экземпляров).}.
Пятьдесят лет спустя после смерти Данте Флоренция, раскаявшись, проголосовала за то, чтобы ежегодно выделять по сто золотых флоринов на серию лекций по толкованию «Божественной комедии».
Первым лектором стал Боккаччо.
Эпизод с Франческой великий рассказчик, разумеется, передавал не корявым языком летописца, а сделал из него законченную новеллу. Вот ее краткое изложение.
Гвидо да Полента, самовластный хозяин Равенны, выдавал дочь Франческу за сына властителя Римини, Джованни ди Малатеста. Брак был политическим, молодые ни разу не видели друг друга.
Накануне свадьбы приближенные предупредили старого Гвидо, что из свадьбы может ничего не получиться: Франческа увидит своего суженого, перепугается, и скандал готов. Жених-то был хромой, из-за вывихнутого бедра к нему пристало прозвище Sciancato (хромой). Тогда Гвидо присоветовали устроить бракосочетание per procurationem{Per procurationem (лат.) — посредством (кого-либо); по доверенности.}, то есть с замещением жениха, а синьор Джованни пусть посидит дома.
Оба семейства последовали совету. Семья Малатеста заместителем жениха выбрала младшего брата Джованни, Паоло. У того тоже было прозвище — il Bello, потому что он был приятной наружности, даже красив.
Паоло прибыл на церемонию бракосочетания с блестящей свитой. Франческа наблюдала за шествием из окна, и тут одна из придворных дам роковым образом пошутила с ней:
— Вот твой суженый, — сказала она.
Франческа тут же запылала вполне законной любовью к статному юноше, а правду узнала только проснувшись на следующее утро после брачной ночи, когда увидела, что ее обнимает не Паоло il Bello, а храпит рядом Джованни Sciancato.
Напрасно она возмущалась, все равно помочь было нельзя. Но подавить свою любовь, даже открыв свое заблуждение, она не могла. «Хотя, — добавляет тут Боккаччо, — я не слышал ничего определенного, отдалась ли она ему. То, что писал Данте, было просто предположением».
Паоло и Франческа жили в окружении семьи Малатеста. Однажды Джованни уехал из дому, в его отсутствие отношения между молодыми людьми стали совсем доверительными. Это заметил один из слуг Джованни, он помчался вслед за хозяином и нашептал ему. Муж, по обычаю всех мужей в новеллах, тайно возвратился в Римини. Слуга доложил, что Паоло находится в покоях у Франчески. Джованни хотел было войти, но дверь оказалась запертой. Тогда он попытался взломать ее. Двое в комнате перепугались; Паоло посоветовал возлюбленной открыть дверь, а он выпрыгнет в окно. Франческа отперла дверь, уверенная, что Паоло уже нет в комнате, но у того плащ зацепился за гвоздь и удержал его.
Джованни ворвался в комнату, увидел убегающего Паоло, выхватил шпагу, — увидев это, Франческа бросилась между ними, но муж уже замахнулся для удара, не удержался и пронзил грудь жены, вытащил шпагу и теперь уже покончил с беззащитным Паоло.
Оставив мертвые тела, он уезжает туда, откуда приехал.
Прямо-таки оперное либретто, с этой стороны возразить нечего. Но, читая текст без музыки, встречаем двух старых знакомцев — странствующие сюжеты старинной новеллистики: первый — подмена жениха, второй — тайно возвращающийся домой муж. Ну хорошо, допустим, в жизни порой повторяются ситуации, придуманные поэтами. Но само двойное убийство! Франческа бросается меж двоих мужчин, причем занимает такое положение, что шпага мужа попадает ей прямо в сердце.
А Паоло? Сильный молодой мужчина просто обязан сорвать плащ с гвоздя, не жалея, даже если плащ порвется. Он обязан бежать либо уж вскочить назад в комнату и обнажить свою шпагу. Страшно даже вообразить до такой степени искусственно поданную ситуацию.
Но излишне анализировать дальше. В противовес рассказу Боккаччо выстроим достоверно известные биографические данные героев.
Свадьба состоялась в 1275 году. Паоло к тому времени был уже шесть лет как женат, имел двоих детей. Франческу отдали замуж восемнадцати лет; ко времени убийства в 1285 году ей уже исполнилось 28. От мужа у нее уже была дочь, Конкордия.
Таким образом, они прожили уже десять лет под одной крышей, в кругу единой семьи, когда муж заподозрил что-то и подстерег их. Иными словами, как ни прекрасны, как ни трогательны стихи Данте, и как бы ни брал за сердце образ увлекаемой вихрем страсти голубиной пары, — в реальности все по-другому. Не зачарованные поцелуями Ланселота и Гвиневеры пали они друг другу в объятия, и не о минуте забвения идет речь — признаем откровенно — речь идет о длительной любовной связи между женой и братом мужа.
Еще один вопрос. Летописцы сходятся в том, что строка у Данте «Любовь вдвоем на гибель нас вела» может означать, что Джованни одним ударом пронзил их обоих.
Энгр сделал несколько набросков так взволновавшей его сцены: Франческа лежит в кресле, Паоло на коленях припал к ней — так, при большом желании еще можно вообразить этот один удар.
Летописцы, однако, рисуют иную картину. Латинская хроника Джованни да Серравалле сухо и объективно сообщает о том, что муж, узнавший обо всем от своего шпиона, подстерег их и покончил с обоими сразу, убил их во время объятий, то есть в позах, исключающих всякие сомнения. Unum super alium.
