Вскоре эта процедура прекратилась. Все стихло — только двигатель урчал да водитель переключил передачу. Они поехали по гладкому шоссе с хорошей скоростью.
12
Москва. Четверг, 30 января, 18.20
Конверт прибыл через тринадцать дней после того, как инспектор полиции кантона Цюрих Вир отправил его по почте. Бумажный прямоугольник лежал на столике в коридоре, когда Коваленко пришел домой.
— Папочка! — с радостным криком встретила его девятилетняя дочь Лена. — Угадай, что я сегодня делала в школе.
— Не знаю. — Коваленко взял конверт в руки. — А что ты там делала?
— А ты угадай!
— Да разве угадаешь? Вы чего там только не делаете.
— Все равно угадай.
— Ну рисовала.
— А ты откуда знаешь?
— Угадал.
— А это что такое?
— Не знаю. — Коваленко вертел конверт в руках, не вполне уверенный, что с ним делать.
Ирина Маликова велела ему принести диск сразу же, как только тот придет по почте. И передать ей лично в руки. В любое время суток — хоть днем, хоть ночью. С чего бы, если всего за секунду до того она втолковывала ему, что «первый со времени революции царь всея Руси не может быть уголовником, тем более серийным убийцей»? Итак, диск попадает в ее руки. Но что она с ним собирается делать?
С другой стороны, а что он сам может сделать с этим диском? Ведь не только в России, но и во всем мире только и разговоров, что об Александре Кабрере. Да еще о сестрице Мартена (сводной, как неизменно подчеркивается всякий раз), которая неожиданно оказалась представительницей высшей европейской аристократии.
Как поступить в такой обстановке? Ему приказано отдать диск немедленно. А вдруг за ним уже следит собственное ведомство, чтобы убедиться, что он неукоснительно исполнит инструкцию? Может быть, службе почтовой безопасности дано указание отслеживать корреспонденцию, которая может поступить на его адрес из Европы? В подобном случае о прибытии диска тут же будет доложено кому надо.
Так какая у него есть альтернатива? Пойти на риск и сделать себе копию диска? А после попытаться раздобыть отпечатки пальцев новоиспеченного царя. Работать самостоятельно с целью доказать, что их обожаемый Александр Романов — на деле свихнувшийся убийца Реймонд Оливер Торн.
Есть крохотная вероятность того, что такую копию снял и сохранил Мартен, если все-таки остался жив. Рискнул потерять работу, а то и попасть в тюрьму ради того, чтобы они смогли добиться чего-то вдвоем. Однако такая версия выглядела откровенно слабой, потому что Мартена не было в живых, а самого Коваленко отозвали в Москву, по сути лишив всякой возможности заниматься этим расследованием. Главный следователь ожидала доставки товара. А он держал этот товар в руках.
— Ну папа! — нетерпеливо окликнула его Лена. — Ты чего?
— Думаю.
— О моем рисунке?
— Да.
— И что там нарисовано?
— Лошадь.
— Не-ет, человек.
— И я, наверное, должен угадать, что это за человек?
— Ох, какой ты недогадливый, — захихикала Лена и потащила его за руку на кухню. Татьяна возилась у плиты, стоя к ним спиной. За столом уже сидели сыновья Олег и Константин, заметно проголодавшиеся.
Лена схватила листок, лежавший на краю мойки, и спрятала за спину. С озорной улыбкой посмотрела на отца:
— Это портрет. Ты этого человека хорошо знаешь.
— Мама, наверное?
— Нет.
— Ну, тогда Олег?
— Нет.
— Костя?
— Нет.
— Послушай, Лена, не могу же я перечислить всех людей на свете.
— Ну, попробуй отгадать в последний разочек.
— Да ладно уж, скажи.
— Ты! — С торжествующим криком Лена выставила вперед рисунок, который представлял собой весьма острую карикатуру на Коваленко. Большие глаза на широком лице с окладистой бородой. А под всем этим — большой живот.
— Неужели я такой?
— Да, папочка. И я тебя очень люблю.
Коваленко расплылся в улыбке. Мысли о диске и прочей ерунде на мгновение покинули его.
— Ах ты, Леночка, моя хорошая. — Нагнувшись, он подхватил дочь на руки и прижал ее голову к своей щеке. В этот момент для него существовала лишь она одна. Больше ничто на свете не имело значения.
13
Министерство внутренних дел России, 21.30
Щелк.
На экране монитора появилась фотография Реймонда Оливера Торна из архива лос-анджелесского полицейского управления. Вернее, две фотографии — анфас и в профиль.
Рука Ирины Маликовой тронула мышку еще раз.
Щелк.
Отпечатки пальцев Реймонда Оливера Торна — четкие, прекрасно различимые.
Главный следователь подняла взгляд на Коваленко:
— Другие копии есть?
— Насколько мне известно, нет. Я уже говорил… Бумажные досье и многочисленные базы данных, содержавшие сведения о Торне, исчезли — их или просто выкрали, или вычистили хакеры. Примерно то же самое произошло с людьми, которые помогли Торну бежать из лос-анджелесской больницы или подменить его неопознанным трупом, который доставили в крематорий из морга. Они либо исчезли, либо мертвы. Погиб и хирург, который ездил в Аргентину, чтобы восстановить лицо и тело Кабреры после «случая на охоте». Сгорел во время пожара, который, кстати, уничтожил и всю регистратуру.
— А это что? — Маликова рассматривала прочее содержимое конверта, принесенного Коваленко. Авиабилет на имя Джеймса Хэллидея на рейс из Лос-Анджелеса в Буэнос-Айрес, страничка из дневника Хэллидея, где был отмечен маршрут хирурга по имени Герман Грей. Сыщик проследил его путь из Лос-Анджелеса до Коста-Рики, а затем в Аргентину.
— Я думал, вам лучше иметь все, — невозмутимо пояснил Коваленко.
Ранее он сообщил Мартену, что попросил инспектора Бира отправить по почте конверт с компьютерным диском и авиабилетом Хэллидея. Но о том, что вложил туда же листок из записной книжки Хэллидея, не сказал. К чему лишние объяснения?
— Значит, никто больше об этом не знает?
— Нет.
— И француз не знает?
— И он не знает.
— А ФСО?
— Нет.
Но Коваленко будто в чем-то сомневался.
— А что вы с этим будете делать? — нерешительно спросил он.
— С чем?
— С материалом, товарищ главный следователь.
