И да простит меня сами знаете кто!
Новый пятидесятидюймовый телевизор с высоким разрешением, позволил Роуз заметить у Натана первые морщинки под глазами. Сколько ему сейчас? Тридцать? Это неважно, ведь не смотря на приятное лицо, хороший деловой костюм, он слишком плохо умел скрывать себя настоящего. Как и всегда. Он так и остался тем мальчишкой из Уэллстона, с той лишь разницей, что в его взгляде больше нет тревоги. И ей хотелось думать, что она все же смогла помочь.
Он позвонил пять месяцев назад поздней ночью. В такое время ее уже никто не беспокоит и Роуз хотела отключить телефон, но затем любопытство, которое часто берет вверх, заставило ответить на звонок.
— Слушаю?
В трубке она услышала завывание ветра, словно звонивший пересекал Атлантический океан верхом на крыле самолета. За ним, глухой потрескивающий звук, в котором различался мужской голос.
— Роуз, я все вспомнил.
Как же долго ждала она этих слов. И вот, они прозвучали, но так обыденно, без всякого торжества, неумело и криво. Отзвуки прошлого, что никак не давали ей покоя. Словно ее жизнь навечно срослась с его жизнью.
— У тебя хорошие друзья, — ответила она и тут же поняла, что говорит чушь. Видимо, в таком случае, вообще все, что бы ты не сказал, будет недостаточно уместным. И в подтверждении ее слов, Натан ответил:
— Я так и не поблагодарил тебя за подарок.
— Тогда нам придется съесть целую гору мороженого и пересмотреть миллионы часов мультфильмов, так много мы упустили.
— Это ведь ничего? Ты же все еще та самая Роуз?
Роуз взглянула на себя в зеркало.
— Конечно, Натан. Разве, что набрала пару фунтов.
В ответ Роуз услышала смех.
— А вот и мы!
Голос Марисоль Рэйвен вернул Роуз из воспоминаний, обратно на диван. А Натан, тот, что оседлал одно из кресел, на котором удалось посидеть кучи народу: от второсортных выскочек однодневок, «выстреливших» и забытых, до легенд мирового кино, всевозможных сценаристов, режиссеров и других деятелей культуры, тем временем, невозмутимо потягивал чай.
— Натан, я слышала, что тебя обвиняли в убийстве, но затем неожиданно сняли все обвинения. Не говорит ли это о том, что нашей системе правосудия далеко до идеала и пора проводить реформы?
Натан отставил в сторону стакан и сложив руки перед собой, ответил:
— Что тут скажешь… ведь все-таки, той же системе удалось со всем разобраться.
— Да, но…
— Извини, что перебиваю, но я лишь хочу добавить, что не обладаю нужными навыками и информацией, дабы в полной мере судить о подобном, для этого у меня есть юрист и он неплохо справляется. Ведь все эти дела Микки… они требуют слишком много времени. Натан посмотрел в камеру.
— Кстати, моего юриста зовут Кевин Пирс, и он отличный парень.
— Ты что, только что его прорекламировал? — спросила девушка.
— Видимо так, — ответил Натан, подмигивая.
Девушка перевернула карточку и сказала:
— Окей, у нас это не запрещено. Тогда поехали дальше.
Роуз заметила, что Марисоль Рэйвен несколько недовольна ответом Натана, но, вероятно, ей ничего не оставалось, как продолжить дальше. (Берегись Натан, не зря ее называют Кровавой Леди)
— Кстати, о твоем агенте. Ты был очень близок с Микки О ‘Брайаном. И мы все сожалеем о твоей утрате… о общей утрате.
Девушка пододвинулась поближе к Натану, так близко, что ее стройные, ножки почти касались его.
— Скажи, это повлияло на твое творчество? Может быть, ты перестал писать? Или, наоборот, в тебе открылось второе дыхание, как знаешь… вроде Энтони Берджеса или Сэлинджера, тех, кто пережил всякое дерьмо?
Натан оглядел зал, словно искал кого-то позади камер.
— Никак не могу привыкнуть к жаре.
Марисоль слегка улыбнулась и приказала ассистенту принести еще чаю.
Натан поблагодарил низкорослого парня в черной футболке и медицинской маске, и принял из его рук новую порцию напитка. Все это время, девушка следила за каждым его движением, точно пыталась уловить скрытый посыл.
— В первую очередь, — начал Натан. — Микки был для меня как отец. Он научил смотреть на вещи трезво, не избегать трудностей…
— Он был довольно известная личность.
— Это правда…
— И не только благодаря своим влиянием на книжную индустрию в целом, но и буйным характером, — заметила Марисоль Рэйвен.
— Он был честным, — сказал Натан. — Самым честным, из всех, кого я знаю.
— Почему, тогда, полиция никак не может поймать убийцу? Как ты считаешь, Натан? У Микки были враги?
— Кажется, мы ушли немного от темы, — проговорил Натан, улыбаясь дружелюбно. – Ты спрашивала, перестал ли я писать?
— А разве тебе есть что сказать?
Натан утвердительно кивнул.
— Подожди! — воскликнула девушка и встала с кресла. — Я догадываюсь, о чем ты. Это новая книга?
— Новая книга, — ответил Натан.
— Ни слова больше.
Марисоль выставила руку вперед, точно проверяла на месте ли она, а по лицу равномерно растеклась довольная ухмылка.
— Просто, три слова, Натан. Ни хрена себе! Скажи мне, кто-нибудь еще в курсе?
— Нет, — просто ответил Натан. — Ни единая душа.
— Так…, — девушка медленно выдохнула. – Забудь про все, что я говорила раньше. Хотя… черт возьми, у меня куча вопросов. Как насчет экранизации?
— Новая книга, Марисоль. Новая… книга.
— Да-да, — поспешно согласилась девушка. Она сделала еле заметный жест и ее, в самом хорошем смысле, бледное личико, стало занимать весь экран.
— Мы прерываемся на еще одну рекламу, после которой станет известно о новой книге Натана Кэмпбелла.
Роуз машинально взяла баночку Маунтин Дью и несколько раз покрутила пальцами. Конечно, Натан больше не ребенок, он известный писатель, но…
Она ухватилась за одну из мыслей в голове, как за удирающую птицу и снова вернулась к телефонному разговору.
— А ты, Натан? Ты все такой же?
Повисла пауза, от которой Роуз стало не по себе. Ей стало казаться, что Натан просто ушел. Но после недолгого молчания, она все же услышала ответ.
— Я стою на Тридцать четвертой улице, возле дома, где прожил часть сознательной жизни и понимаю, что вокруг меня все так же: те же серые улицы, те же бесконечно спешащие лица прохожих, та же суета, но что-то не так… что-то изменилось, Роуз. В моей
