с огромным удивлением вслушалась в этот короткий диалог. Неужели никто не удосужился сообщить про нее? Неужели никто ничего не видел и не слышал?!
А в это время Алесса бежала по коридору резиденции преподавателей, задыхаясь от рыданий. Засим она ворвалась в комнату мистера Эверетта и прокричала:
– Джераб, это ужас!!! Ты знаешь, что произош… ло?
* * *
«О чем он думал в последнюю минуту жизни?» – задалась вопросом Рэмисента, глядя на тело брата, упакованное в черный патологоанатомический мешок. «Понял ли он то, что я не хотела его смерти?.. Это жестокая шутка судьбы! Или…» Тут Рэми вспомнила свою жуткую, абстрактную картину, что она написала в Доннидэе, в горячке. Бабушка увидела на ней сцену убийства. Два человека… Один лежит в луже крови, а второй стоит рядом. Неужели Рэми тогда изобразила себя и Элая? Выходит, это не плод расстроенного сознания, а пророчество? Как это возможно? Трудно всему этому найти объяснение. «Нет, это вздор! Стоит ли цепляться за какие-то мистические совпадения, дабы найти себе оправдание? Предвидела ты это, случайно ли все сделала… Какая разница? Ты убила его! Ты! убила! брата! И сидишь сейчас такая несчастненькая, слушаешь сочувственные слова Дианы и Эл… Нормально ли это?! Ты должна! должна! должна! ответить за то, что совершила! Сознайся!»
Рэми сорвалась с места, подбежала к женщине-инспектору.
– …Я… это… – задыхающимся шепотом проговорила она.
– Что? – нахмурилась женщина в форме. – Что вы хотите сказать? Я вас не понимаю.
– У меня есть предположение, кто мог убить парня.
Это сказал Бертольф. Аккурат в тот момент, когда Рэми тщилась произнести признание, он подошел к инспектору.
– Представьтесь для начала.
– Я Бертольф. Заведую тут хозяйственной частью. Незадолго до того, как вся эта беда случилась, я видел на этом же месте Элая с Никки Дилэйн, старшеклассницей. Они громко ругались, мне даже пришлось отчитать их.
– Ругались? – сразу же заинтересовалась инспектор. – Из-за чего? Есть догадки?
Бертольф беспомощно развел руками:
– Я не знаю, что они выясняли, но Никки была очень зла на Элая, до слез его почти довела. Она прям, как вы выражаетесь, в аффекте была. Это я подтверждаю. Знаете что, я еще тогда ведь по-думал: «И хорошо, что не прошел мимо. Не ровен час девчонка замочит его!»
Женщина слегка приосанилась и даже повеселела. Дело вот-вот раскроется! Она уже и забыла про Рэмисенту, что до этого так рвалась ей что-то рассказать, а теперь совсем утихомирилась.
Слова Бертольфа мощно подействовали на Рэми. В ее воображении тут же создалась такая картина: Никки кричит на Элая, припоминает ему все, что произошло с ней в Тайсе, тот усерднейше молит о прощении, плачет, пытается успокоить ее… «Тебе было любопытно, о чем он думал умирая? О Никки он думал. О НИККИ! Он любил ее до последней минуты своей жизни», – снизошло на Рэми озарение. В ней и раньше сидела злость к брату за то, что тот связался с Никки, а теперь еще прибавилась порция более сильного, нездорового, психопатического гнева. Все это смешалось, вскипело в ней и разом погубило ее раскаяние и жалость к Элаю. «Да будут они прокляты! Пусть Никки за все отвечает! Она разрушила нашу жизнь, она забрала моего брата! Он умер для меня уже тогда, когда полюбил ее! Пусть сгниют вместе: он в земле, а она в тюрьме!»
– Где сейчас эта Никки? – прозвучал вопрос от инспектора.
Глава 50
Допросы, труп в мешке, кровь, слезы и крики вокруг, страх и полнейшее непонимание происходящего – все это, мягко говоря, может вывести из равновесия. Но добило всех известие о том, что создателем этого кровавого ужаса является Никки… НИККИ!
Особенно это известие сказалось на Диане. Она спряталась в конюшне, забилась в угол секции Вассаго. Ни о чем не думала, только смотрела на спящего коня убитым, пришибленным взглядом. Так глубоко ушла в себя Диана, что не услышала, как скрипнула входная дверь, не увидела, как замаячила чья-то тень и луч от карманного фонарика скользнул по стенам и полу. Не заметила Диана и то, как кто-то подошел к ней, выругался и позже обратился как можно вежливее:
– Диана, ну нельзя же так пугать людей!
– А как можно? Просветите… – безжизненным тоном ответила Диана, узнав голос тренера. – Зачем вы сюда пришли-то?
– Я осматриваю территорию. Хочу лично убедиться, что к нам никакой чужак не проник.
– Решили подработать сыщиком?
– А что делать? Наша охрана плохо справляется со своими обязанностями. Я не раз встречал здесь подозрительных личностей. Вот, например, на маскараде. Один парень умудрился пройти без пропуска! Охранники, лентяи, проморгали. Так, может, и в этот раз…
– Мистер Теджейро, вы хотите подарить мне надежду на то, что это не Никки, а кто-то другой сделал? – Диана была готова прегорестно разрыдаться.
– …Я действительно так считаю, – неуверенно ответил Бастиан. – И на мое мнение никак не влияет тот факт, что Никки ваша подруга.
– Она была моей подругой. Теперь это… совершенно незнакомый мне человек. Господи, я ее совсем не знаю!
Какой бы сильной Диана ни была, терпеть она более не могла. Все упорно сдерживаемые до той секунды слезы хлынули и обильно смочили ее лицо.
– Пойдемте со мной, – предложил Бастиан, затем подал Диане руку и заботливо приобнял, когда она встала. Он привел ее в свой кабинет. – У меня есть одно волшебное средство. Успокоит моментально.
– Надеюсь, это героин.
– Э-э… Вообще-то я имел в виду чай. – Бастиан засуетился, стал выдвигать ящички своего стола. Наконец в одном нашел чайный набор. – Я увлекся успокаивающими травами после того, как начал работать в этой змеиной яме, то есть в вашей школе. Какой божественный аромат! Чувствуете?
Диана не удостоила тренера никаким словом.
– Пойду поищу что-нибудь съедобное к чаю. У Шоно всегда где-то припрятаны печеньки.
– Печеньки… – прошептала с умильной улыбкой Диана, когда Бастиан вышел.
Как и всегда, находясь в кабинете тренера, она стала рассматривать стеклянный стенд со всеми предметами гордости конного клуба «Греджерс». Помимо кубков на полках еще стояли рамки с фотографиями команды «Черных монстров». Сколько соревнований позади, сколько воспоминаний!.. Огромная семья всадниц, настоящие звезды школы, лучшие из лучших. Такие красивые, уверенные в себе. Улыбаются на каждом снимке… рядом с Никки стоят, обнимают ее и даже не подозревают, что скоро эта белобрысая легкомысленная хохотушка убьет человека. Как все быстро поверили в это! По сердцу Дианы вдруг пробежалось чувство жалости к Никки. Диане хотелось заступиться за нее, всеми правдами и неправдами доказать свою преданность ей, как будто их дружба все еще существует. Дружба эта не прошла бесследно, что-то все-таки осталось, вросло намертво, и вот ради
