Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
наблюдение за всеми членами семьи”[296]. Герлах наслышан о похищениях людей и предупреждает домашних, чтобы никто не выходил из дома в одиночку. Но в конце концов к нему подступили с угрозами прямо на улице. По счастью, на помощь подоспели прохожие. Герлах подает заявление в полицию и надеется на помощь властей. Сын Герлаха вспоминает:
Полиция ничего не могла предпринять. Отец обращался туда неоднократно, надеясь, что они проявят интерес к докучливым товарищам. Но не мог доказать, что преследуют именно его, и после каждого рейда уходил несолоно хлебавши – так и продолжалось это примечательное патрулирование на ничем не примечательной Лютценштрассе. Всякий раз, когда появлялась полиция, черный автомобиль с людьми в кожаных пальто тут же исчезал[297].
Генрих Герлах чувствует нарастающую угрозу и принимает решение “присмотреть себе новую работу на Западе”[298]. В учительской газете Deutsches Lehrerblatt он видит вакансию – классической гимназии городка Фризойте в Ольденбургском Мюнстерланде требуется учитель немецкого и латыни. Отчего не попытать счастья? Герлах отправляет скрупулезно заполненные документы. Приглашение на собеседование не заставляет себя ждать. В то же самое время приходит другое письмо – от директора гимназии из Браке, который звал Герлаха к себе. Никто из домашних никогда не слышал об этом городке на берегу Нижнего Везера, примерно в семидесяти километрах от Бремена. Герлах дает согласие. Семейный совет постановляет, что ехать на поезде через ГДР рискованно и будет надежнее лететь прямым рейсом из Западного Берлина до Гамбурга, пусть даже придется ограничиться парой-тройкой чемоданов и взять только самое необходимое. В марте 1951 года, еще до Пасхи, настает долгожданный день: самолет с Герлахами приземляется в Гамбурге, потом они садятся на поезд и доезжают до Браке. Мебель, перевозка которой была поручена транспортной конторе, так и не прибыла. В старом доме, как им сказали, якобы случился пожар, и все вещи сгорели! Герлахи догадываются, что тут наверняка замешаны советские спецслужбы. Доказательств у этой догадки нет, зато неопровержим другой факт, подтвержденный уже в наши дни на основании недавно рассекреченных документов: привлечь Герлаха к сотрудничеству в качестве агента входило в долгосрочные планы органов госбезопасности. В докладе советских секретных служб о деятельности агентов, завербованных после войны из рядов немецких военнопленных, в том числе из Союза немецких офицеров, я обнаружил подробную характеристику Генриха Герлаха. Его вербовка признавалась ошибочной и расценивалась секретными службами как неудача[299]. В характеристике – где Герлах упоминается исключительно под кодовым именем “Курт” – были изложены основные этапы его биографии: происхождение, мобилизация в вермахт, предполагаемая служба в разведке и, наконец, работа в штабе на должности начальника разведки и контрразведки. Упоминается также его участие в инициативной группе учредителей Союза немецких офицеров и деятельность в редакции газеты Freies Deutschland. Но далее следует сокрушительная критика якобы уже завербованного агента. “Курт” в Национальном комитете “вел двойную игру, распространял слухи, направленные на дезорганизацию, отзывался с насмешкой о немецких коммунистах”. Далее: “Зная о существовании фашистских подпольных групп в Национальном комитете, он намеренно о них умалчивал и более того – позволял себе высказывания в антисоветском духе”. В докладе говорится, что перевод Герлаха в лагерь № 190 во Владимир осуществлен по распоряжению руководства Национального комитета. После его роспуска “Курта” завербовали. В 1948 году, когда по решению Совета министров СССР большинство бывших членов Национального комитета было репатриировано, МГБ вынесло резолюцию и по делу “Курта”: возвратить домой и склонить к сотрудничеству. Но “Курт” от сделки отказался, и, следовательно, ему отказали в репатриации. Тем не менее в 1949 году принимается решение отпустить “Курта”, поскольку в Германии за свою деятельность в Союзе немецких офицеров и Национальном комитете он приговорен к смертной казни. “После репатриации, – отмечается в отчете, – мы снова возобновили переговоры с «Куртом» о возможном сотрудничестве и на этот раз заручились его согласием. Были обговорены пароли и условия выхода на связь”[300]. С помощью сообщника “Курт” пытался тайно переправить в Германию рукопись собственного сочинения о Сталинградской битве. Книгу обнаружили и изъяли на границе. Секретный документ – редкий и красноречивый образец характеристики “взятого на прицел” агента – подытоживает и другие этапы в биографии Герлаха, включая неудавшуюся попытку оказать на него давление, и заканчивается следующим заключением:
Находясь в западных зонах оккупации, “Курт” обратился к известному немецкому писателю с письменной просьбой оказать посильную помощь в возвращении конфискованной книги о Сталинградской битве. В письме он очернял доблестные органы советской разведки, утверждая, что те силой принудили его к сотрудничеству, что он не собирается соблюдать договоренности и появляться на территории ГДР. Теперь не подлежит сомнению, что “Курт” – грозный враг нашей страны и провокатор, которого нам не удалось своевременно и окончательно разоблачить.
Было принято решение не возвращать конфискованную книгу, поскольку еще одна тщательная проверка содержания указала на ее антисоветский характер и отсутствие антифашистской позиции.
Вербовка “Курта” и его репатриация была нашей грубой ошибкой[301].
Отчет советских органов госбезопасности подтверждает многие догадки Генриха Герлаха и объясняет, почему решение о его репатриации было принято только в 1950 году. Ознакомившись с этими документами, я понял, что Герлах опасался небезосновательно: МГБ действительно было способно даже на похищение.
XIII. “Прорыв под Сталинградом” в центре внимания советского руководства – Маленкова, Берии, Суслова, Круглова, Григорьяна, Серова, Кобулова
По приезде в Браке Герлах снимает у одной вдовы две комнаты в доме № 6 по Хунтештрассе. К концу летних каникул 1951 года семья находит квартиру побольше на Брайте-штрассе 117 и перебирается туда. С июля Герлах начинает подумывать о восстановлении сталинградского романа и обращается в прессу. Первый “подход” (о нем уже рассказывалось выше) был предпринят им в рождественские праздники 1950 года, после того как стало окончательно ясно, что рукопись из Советского Союза ему не получить. Попытка действовать через Министерство внутренних дел, полагаясь на профессора Янцена, окончилась ничем. Герлах даже не предполагал, что с конца декабря 1950 года советские функционеры на самом высшем уровне заняты сталинградским романом.
Недавно рассекреченные материалы показывают, как “Прорыв под Сталинградом” стал документом “для внутреннего пользования”. Обращение Герлаха в Министерство внутренних дел с просьбой выдать ему рукопись привело в необычайное волнение самых высокопоставленных аппаратчиков. 29 декабря 1950 года Лаврентий Берия, в то время одна их главнейших политических фигур после Сталина наряду с Маленковым, получает бумагу следующего содержания:
Товарищу Берия Л. П.
В соответствии с поручением Политбюро ЦК ВКП(б) от 9-го декабря 1950 г. представляем заключение о содержании книги подполковника [так!] бывшей немецкой армии Г. Герлаха “Прорыв под Сталинградом”[302].
Письмо подписано Михаилом Сусловым и Ваганом Григорьяном 28 декабря 1950 года. Копия направлена Георгию Максимилиановичу Маленкову. А это означает, что вся верхушка советского руководства в декабре 1950 года чрезвычайно интересуется личностью Генриха Герлаха и его книгой. В 1950 году Маленков, зампредседателя Совета Министров и
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
