странными, либо столь же отстраненными.
А немногочисленные исключения типа инспектора, печатников, Сверчка и вовсе пугали своей чуждостью. Как бабушка, общаясь с которой быстро понимаешь, что она играет в человека, но не является им.
До этого момента я не видел по эту сторону людей. Все людское, плохое и хорошее, происходило в пределах жадной зоны или где-то в замкнутых помещениях типа второго этажа у Роффе, где мы с Алисой приходили в себя до прибытия родителей.
А тут в голове что-то щелкнуло, и восприятие мира изменилось.
Если раньше я бы осторожно перешел на ту сторону дороги и сделал вид, будто не замечаю танца с дождем, то тут просто улыбнулся. Через ноющее от никуда не девшихся чувств и переживаний сердце. Вопреки осторожности, отчасти выработанной лично, но отчасти — выросшей на частом общении с Алладо.
И, удивительное дело, на душе стало немного легче и гармоничнее. Пускай это было иррационально, но естественно — совсем как магия.
Я прошел мимо, стараясь не отвлекать девушку своим присутствием. Почтительно любуясь со стороны. Две или три капли из шлейфа танцовщицы попали мне по щеке. Мою улыбку заметили и оценили.
Нет, вне жадной зоны тоже есть жизнь. Может быть, спустя какое-то время я даже навещу площадь этого… Хашмала. Имя вроде где-то встречал, но не помню, что оно означает. Видимо, сковородка и хук в прихожей не прошли даром.
Но все эти квартиры, площади, прогулки по городу за пределами жадной зоны — будут когда-нибудь потом. Сейчас у меня другие задачи и они гораздо важнее фантазий о будущем, навеянных танцем красивой девушки. Первым делом, первым делом…
Помимо самого Роффе в заведении оказался только молодой человек в строгом костюме. Он вяло прихлебывал какой-то напиток и сосредоточенно наблюдал в лорнет за событиями в сквере Завоевателя.
Перекинутая через спинку соседнего стула дамская сумочка подтверждала мое предположение, что это спутник танцующей девушки.
Хотя надо отучаться воспринимать молодых людей именно как молодых. Тут молодость — признак опытного практика в хорошей форме и не специализирующегося на работе в жадной зоне.
Роффе я застал медитирующим. Самелианин стоял за стойкой с прикрытыми глазами. В одной руке он держал тускло светящийся шар, размером с апельсин, другую — выставил вперед, как будто выставляя перед собой барьер.
Я осторожно подошел к стойке и замер в ожидании. Мне тоже не помешало бы малость расслабиться. Как там правильно дышать?..
— Вивер предупреждала, что ты появишься…
Оказывается, сам не заметил, как закрыл глаза и едва не упал. Караул… то есть организм устал. Хожу на собственной воле, а стоит отвлечься…
Как Роффе оказался по другую сторону стойки снова не удалось различить. Только что он там, а затем как-то само собой уже тут.
— Отдохнешь тут или отправить тебя домой после того как посидишь за десертом?
Я приготовился рассказать ему о том, что родители попали в изоляцию, но после такого вопроса закрыл уже успевший открыться рот.
Роффе был уже в курсе, его выдавала формулировка вопроса.
— Мне надо к Олюэн. Очень надо.
— Садись, я сейчас вынесу поесть. Это непростой вопрос. Заодно и поговорим.
Спорить с хозяином заведения не было никаких сил. Да и аргумент с ужином вдруг обрел значимость, какая-то часть организма вспомнила, что после пива в Корабле я так ничего и не ел.
Тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться! Несколько намеков, приятные ароматы — и вот уже воля дает слабину.
Столик выбрал тот же, что и в первый раз. Возможно, тут как в управе, пространства больше за счет фазового смещения — но он всегда свободен, как будто магия узнала мои предпочтения еще на входе.
Везде иллюзии пополам с непонятным. Мама сказала бы, что я утрирую. Слишком мало времени прошло с обретения гражданства.
В ожидании пока подойдет Роффе начал подсчитывать сколько времени уже являюсь гражданином.
Оппа…
Я ошеломленно посмотрел в фальшивое окно на ночной пляж, скалы и прибой. Сумасшедшие темпы. Только сейчас стало понятно, насколько события разогнали меня — прежде чем шваркнуть об уход родителей в изоляцию.
Если посмотреть со стороны, то меня можно назвать завсегдатаем этого места — все-таки три раза за две недели, это уже часто. Даже авалонский ключ, к которому я успел привыкнуть, со мною меньше месяца!
Прежний Имярек, хотя бы годичной давности, посмотрев на такие темпы вспомнил бы давно не используемое слово “загон” и поинтересовался тем как Имярек нынешний ухитряется все успевать, не пробивая то и дело звуковой барьер.
Да та же Юлька, с которой мы расстались некоторое время назад, быть может еще поглядывает в мою сторону — а меня с тех пор несколько раз едва не убили, трижды в управу таскали, сквозь измерения на лавочку возле дома швыряли после того, как я пил пиво внутри флюгера.
Начнешь рассказывать кому-то постороннему, остается молиться чтобы ограничения гражданского контракта сработали. Иначе как пить дать заберут в психушку…
Полмесяца назад я же мало чем отличался от обычного студента заключительных курсов. Мантры в плеере не в счет, мало ли кто что слушает.
Пока я калибровал свои представления о временной шкале и понятиях “давно/недавно” Роффе притащит коктейль “Симфония”, тарелку с какими-то пирожками и бумажный конверт, явно из жадной зоны.
— Вивер попросила передать…
Разумеется, воля снова победила желудочные позывы. Внутри конверта нашлась банковская карта и короткая записка “Твой ДР справа-налево”.
Типа пин-код такой. А что там и для чего такая форма передачи — догадывайся уж сам. Или жди, когда тебе наконец-то доведется заснуть в подходящем месте.
Теперь у меня есть жилье в обоих мирах, деньги и профанные и магические, статус взрослого человека — аналогично. Отчего только на душе так паршиво? Помимо разлуки с родителями и непонимания их поведения.
— И что ты обо всем этом думаешь?
Владелец заведения поморщился, задумчиво посмотрел в сторону входа.
— Они не могли оставить меня совсем без присмотра, — на всякий случай, уточнил я, хотя это вряд ли требовалось. Но слова помогали сосредоточиться. К тому же, чем больше скажу сам, тем легче будет Роффе. — Новые знакомства отпадают, поскольку нет никакой гарантии, что я стану доверять им как следует. Тем более, если это будут самелиане. Не в свете игр диаспоры, в которых я не хрена не понимаю
Роффе невесело усмехнулся, но ничего не сказал. Пришлось продолжать.
— На сторону опеку над перворожденным ма… Вивер никогда бы не отдала. Следовательно, остаются двое: ты и Олюэн. Но у блистательной консульство и забота о тех, кто в экстерриториальности,
