не адаптирован к местной печати. И таки что ты о всем этом думаешь?
— Авантюра даже по меркам Алладо, — буркнул Роффе. — Но ты здесь, значит, пришло время ожидания. Она, кстати, предупреждала, что ты догадаешься. Но забыла сказать, что это произойдет так быстро.
Получить комплимент от бабушки, пусть даже не из первых рук, как выяснилось, очень приятно. И пускай упоминание времени ожидания царапнуло ощутимо большими буквами, я не сводил с Роффе глаз, ожидая продолжения.
— В приговоре было разрешение на проживание вне жадной зоны?
— И квартира на площади… Хашмала. — я немного запнулся, вспоминая топоним.
— Двадцать минут пешком отсюда, — ничуть не удивившись, указал мой собеседник. — Полагаю, Мадам учла наше дальнее родство. На какое-то время помимо меня, у тебя тут только дед. Но он в тюрьме и вряд ли в ближайший год у тебя появится возможность его посетить.
— Магия или бюрократия?
— Обе.
Логично. Если я не в состоянии добраться самостоятельно сюда, то в тюрьму мне точно рано.
— И как теперь будем… взаимодействовать?
Роффе пожал плечами.
— Ты на удивление зрело действовал почти все это время. Не безупречно, но ожидать идеального поведения от молодого человека, приобщившегося к магии около квартала назад… наивно.
Я далек от мысли, что над тобой нужен такой же плотный контроль как за одаренными. Все-таки гражданский статус предполагает и некоторую осознанность. Поверь, Мадам не смогла бы дать тебе категорию Кей, не проходи ты по нижней кромке свободной воли под требования.
Я протянул руку к стакану с коктейлем. Новость о том, что хоть что-то во мне действительно соответствует полученным гражданским правам малость усмирила давний синдром самозванца.
— Думаю, всем нам будет проще, если ты станешь заходить ко мне где-нибудь раз в две недели, — подытожил Роффе с явным намеком на срок моего гражданства.
— Если только научусь выходить из жадной зоны, — уточнил я. — Да и по городу тоже не умею передвигаться. Совершенно не понимаю где и что. Даже как этот город называется мне так никто и не сказал.
— Первое время можно и по телефону созваниваться, — отмахнулся мой временный опекун. — Думаю, за год освоишь и перемещение по меридианам. А там уже и на площадь Хашмала переберешься. Пренебрегать жилплощадью в том районе, без арендной платы — тоже не предусмотрительно.
Но об этом поговорим позже, когда будешь уже в состоянии выйти за хлебом и вернуться домой на той же неделе. А сейчас перекуси. Растущему организму нужно правильное питание, как на материальном плане, так и на более тонких.
— И мне необходимо к Олюэн, — напомнил я.
— Ты уверен, что не хочешь сначала отдохнуть, выспаться? Разговоры с блистательной нелегки. Она была консулом Самелии еще в первые годы войны.
— Некоторые ритуалы требуют, чтобы я повторил свое пожелание трижды? — поинтересовался я, все-таки делая глоток живительной влаги. Что там кофе из кулера управы — вот истинное чудо превращения воды в нечто экстатическое. Без изменения цвета, запаха и химической формулы.
Мне показалось, я понял, как устроен этот коктейль. Снова пространство, связывающее воду в причудливые цепочки, жонглирующее изотопами, растворенным кислородом и чем-то еще, чему сейчас не удавалось подобрать названия.
— Перекуси, — повторил Роффе, вставая из-за стола. — За это время я предупрежу сменщика и подготовлю велосипед для поездки. Но спать у меня было бы все равно уютнее — учти это на будущее!
С этими словами опекун удалился куда-то в подсобные помещения, оставив меня наедине с едой и ожиданием момента, когда я если не сброшу груз с души, то хотя бы узнаю, для чего же он был создан любящими родителями и бабушкой тинейджерского вида.
Глава 78
Человек испытывает чувство сытости с некоторым запозданием. По этой причине, он может легко объесться, если не знает своей меры. Но это справедливо лишь для тех, кто не связал свою жизнь с магической реальностью.
В ней, по мере того как насыщался мой усталый организм, объем каждого из остававшихся на тарелке пирогов сокращался. Так что через десять минут после ухода Роффе я ностальгически смотрел на несколько оставшихся на тарелке крошек и думал о странности, позволявшей коктейлю “Симфония” не заканчиваться в моем стакане.
Следовало дождаться хозяина заведения и вновь выйти на улицу чтобы поехать в консульство.
Вместе с сытостью и догнавшей меня усталостью, активная форма переживания сменилась глубокой грустью с признаками надвигающегося уныния.
Сделанного все равно уже не вернешь. Да и перед тем как реализовать свой план родители наверняка все многократно взвесили и перепроверили. Если у них имелись какие-то сомнения, вопросы, неуверенность — на все это нашелся ответ.
Единственная моя проблема в том, что этот ответ мне пока неизвестен. Более того, не факт, что я вообще имею право его знать. Такого рода информация может представлять угрозу семье или диаспоре, а значит мне придется умерить свой пыл. Но подтвердить или опровергнуть догадки в состоянии только Олюэн.
Блистательная Олюэн. Консул погибшего мироздания, оставшийся на посту несмотря ни на что. Дипломат её уровня, при желании ответит так, что за абсолютно правдивыми словами не будет ничего. Или что угодно.
Я прекрасно понимал, тут не поможет никакая воля, никакая магия — только честность и внутренний огонь душевной потребности в знании своей судьбы.
Именно потому мне надо было попасть в консульство как можно раньше. До того, как повседневность сделает чувства менее острыми. Коварный сытный ужин и так сгладил некоторые углы, оставалась надежда на дождь на улице.
Когда тихо хлопнула входная дверь, я решил, что это Роффе, выкатив велосипед, возвращается за мною. Не угадал. В кафетерий вошла девушка, совсем недавно танцевавшая возле водопада и памятника в сквере.
Её спутник тут же отложил лорнет, вскочил на ноги и вежливо поклонился. Судя по всему, они обменялись несколькими репликами, но я не расслышал ни звука. Даже движения губ скорее обозначались.
Значит, наши разговоры для посторонних тоже останутся в тайне, сообразил я. Возможно, защита приватности в заведении Роффе не такая продвинутая как в Корабле или консульствах, но все равно как-то спокойнее.
А затем что-то живо вспомнил как мама с Алладо и Олюэн изображали возню вокруг перворожденного, причем внутри консульства. Грусть и тоска усилились. И Роффе отчего-то все не было да не было.
Так гордо и так одиноко — быть перворожденным?
Пара посетителей забрала свои вещи, мужчина накинул на плечи девушке пелерину в тон платью. На выходе из кафетерия с ними едва не столкнулся наконец-то вернувшийся Роффе.
— Поел? Отдохнул? Транспорт подан.
Настроение у самелианина было
