Через несколько секунд он увидел Джулию и детей высоко над собой. Они карабкались поодиночке — Джоэл впереди всех — и почти уже достигли вершины. Ломакс спешил, мрачные мысли не отпускали его. Разве возможно, чтобы Берлинз допустил такую ошибку в преломлении? Внезапно Ломакс подумал, что ошибка могла быть намеренной. Сначала он сам себе не поверил, но спустя несколько минут осознал, что прав. Вскоре он уже не сомневался в том, что Берлинз осознанно допустил ошибку. Ошибка в преломлении выглядела такой продуманной и искусной, что просто не могла оказаться случайной. Наведи телескоп на детей и собаку, и тебе покажется, что на расстоянии они выглядят похожими на себя. А на самом деле они совсем другие.
Ломакс весь взмок. Ради чего тогда Берлинз часами полировал дефектные зеркала?
«Кто знает, может быть, это научит вас чему-то», — сказал тогда Берлинз.
Чему? Искажающие зеркала могут рассказать только о природе искажения.
Ломакс подумал об измененных данных в Ядре Девять. Возможно ли, чтобы кто-то продуманно и аккуратно исказил их, не желая никого обманывать, а просто для того, чтобы понять природу искажения?
Мысль эта заставила Ломакса остановиться. Он чувствовал жар, но не из-за солнца или быстрого подъема, а совсем по другой причине. Жар исходил изнутри, заставляя гореть все тело. Ломаксу было стыдно. Если бы он проверил данные более тщательно, то наверняка понял бы, ради чего Берлинз изменил цифры. Вероятнее всего, профессор заметил нечто такое, что ускользнуло от внимания Ломакса. Что-то очевидное.
— Папа, быстрее! — раздался крик Джоэла.
Ломакс снова начал карабкаться в гору и догнал их на вершине — Джулия и дети улеглись на плоской скале, словно тюлени. Они решили смотреть на затмение, лежа на спине, под голову подложив свернутые футболки и свитера.
— Словно кинотеатр на крыше, — объяснила Джулия.
— И чтобы никто не смотрел на солнце без фильтров, — предупредил Ломакс, раздавая очки.
— Папа, — спокойно заметил Джоэл, — мы знаем. Последние три месяца об этом говорят каждый день.
По часам Джоэла вот-вот должно было начаться затмение. Они легли под острым углом друг к другу на плоской и широкой площадке. Ломакс привстал и посмотрел на Джулию и детей. Они напомнили ему фотографии в кабинете Курта, на них силуэты убитых были нарисованы мелом на асфальте. Снимки не нравились Ломаксу. Этих людей убили. Почему он вспомнил о них сейчас?
Он лег навзничь. Затем снова сел. Ломакс думал о Джулии, о том, как она возилась с ботинками. Вспомнил выражение ее лица, когда Джулия надевала туфли.
— Ломакс, почему ты сидишь? — спросила она.
Он снова лег и надел фильтры. Депьюти прошуршал рядом.
— Разве ты не собираешься рассказывать нам о нем, папа? — спросила Хелен.
— О чем рассказывать?
— О затмении, — сказала Джулия.
— Ну, папа, — протянул Джоэл, — ты же астроном. Ты должен нам все объяснить.
Они принялись уговаривать его. Очевидно, почувствовали что Ломакс чем-то расстроен. Он коротко объяснил:
— Вы и сами все уже знаете. Луна проходит между Землей и Солнцем. Она меньше Солнца, однако находится гораздо ближе. Поэтому на несколько мгновений вам покажется, что Луна закроет Солнце. Вот и все.
Депьюти, который бродил от одного лежащего тела к другому, наконец устроился рядом с Ломаксом. Все смотрели на солнце через фильтры.
— Начинается! — завопила Хелен.
Затмение началось. Вокруг медленно сгущались тени и наступала тишина. Ломакс не сознавал пения птиц и шорохов насекомых, пока они не примолкли. Даже Депьюти угомонился. Когда на небе потемнело, на земле воцарилась тишина. Большой черный диск стал медленно наползать на солнце. Ломакс знал, что это луна, он сам только что рассказывал о ней, но теперь это была уже не хорошо знакомая бледная тень. Темная зловещая сфера пыталась, словно огромная рыба, проглотить солнце.
Неожиданно на землю упала ночь. Ломакс поправил фильтры. Кругом стояла полная темнота. На несколько мгновений в небе проступили звезды. Это была не настоящая ночь. Все-таки стоял день. День без света, день без надежды.
— Папа? — прошептала Хелен.
— Я здесь, — прошептал Ломакс в ответ.
Солнце пыталось светить сквозь густую тень. Тьма казалась непробиваемой. Целый мир погрузился в тишину, мрак и холод. Отчаяние легло на Ломакса, словно тяжелые капли росы.
Луна продолжала свой путь. Солнечные лучи начали пробиваться по краям. Земля снова вздохнула свободно. Вдали раздалось птичье пение. Ломакс ощутил на лице и руках тепло и услышал, как рядом скребется Депьюти. Джулия и дети заговорили высокими возбужденными голосами. Вскоре солнце вновь обрело свою обычную форму. Массивный, цельный, неодолимый шар. Но боль Ломакса никуда не исчезла. Все, что казалось важным всего лишь несколько минут назад, обратилось в ничто, в пустоту. Руки и ноги затекли. Он слушал голоса детей, не вникая в смысл слов. Ему не было никакого дела, о чем они толкуют. Он не спешил спускаться вниз со скалы.
На Ломакса упала тень.
— Это я затмеваю солнце, — объяснила Хелен.
— Давайте спускаться, — сказал Джоэл.
— Сюда, Депьюти, — позвала Джулия.
Когти собаки заскребли по камням.
— Идем, папа, — сказал Джоэл.
Ломакс поднялся, и они начали спуск.
— Ты сможешь рассказать об этом своим внукам, — говорила Джулия Хелен. — В этой части Америки полного затмения солнца не будет еще много лет.
— Потрясающе, — заметил Джоэл.
— Мне кажется, это было прекрасно, — вздохнула Джулия.
Хелен согласилась. Она не выпускала руку Джулии из своей. Они шли впереди Ломакса. Голоса отдавались эхом. Дети бурно выражали свои эмоции, Джулия проявляла большую сдержанность.
— Как ты?
Джулия обернулась и посмотрела на Ломакса.
— Прекрасно, — ответил он, помахав им рукой.
Разговаривая, они продолжили спуск.
Ломакс знал, что все далеко не прекрасно. Когда они подошли к машине, он открыл багажник, чтобы положить детские ботинки, и снова увидел ботинки Гейл.
— Я заброшу тебя домой, а потом отвезу Хелен и Джоэла, — сказал Ломакс, когда они подъезжали к городу.
Джулия удивленно уставилась на него:
— Но почему?
— Есть кое-какие дела…
— Хорошо, — сказала она, пристально поглядев на него. Он не ответил на взгляд. — Ты уверен, что все в порядке?
— Да.
Когда подъехали к дому Джулии, она предложила выпить чего-нибудь холодненького.
— Некогда. Я обещал Кэндис сразу же отвезти детей, — солгал Ломакс.
Хелен нежно поцеловала Джулию на прощание.
