Если так называемые «персидские ханства» были присоединены к России силой оружия или угрозой его применения, а для их закрепления за Россией пришлось вести две трудные и долгие войны с Персией (1804—1813 и 1826—1828 годы), то Имеретия и Мингрелия оказались под российским скипетром практически бескровно. В этом, несомненно, была огромная заслуга князя Павла Дмитриевича Цицианова, проявившего, помимо полководческих, незаурядные дипломатические качества.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, результатом нашей работы стали словесный портрет Павла Дмитриевича Цицианова, картина его жизни и деятельности. Фоном для этих «полотен» служит пестрый и временами не очень ясный исторический пейзаж, на котором, безусловно, доминируют кавказские мотивы. Для придания завершенности картине нужна рамка, и для ее изготовления целесообразно воспользоваться известными нам обстоятельствами дальнейшего хода событий. Что из сделанного Цициановым было переиначено сознательно, что не прижилось из-за несоответствия местным реальностям, а что получило развитие, но записано в заслуги более известным потомкам?
Перед правительством России и, соответственно, перед всеми главнокомандующими на Кавказе стояли, по сути, одни и те же задачи. Первой следует назвать административное обустройство края. Под этим понималось приведение системы управления местным населением в такое состояние, чтобы власть могла без особых препятствий осуществлять свои контрольно-распорядительные функции. При этом происходило постоянное борение двух тенденций. С одной стороны, бюрократическая машина стремилась к унификации всего сущего, и в течение XIX столетия мы видим попытки смотреть на Грузию, Дагестан, Азербайджан и Осетию как на одну из губерний. С другой стороны, громадные различия в социокультурной области, в уровне экономического развития требовали учета местных особенностей, отказа от измерения Кавказа мерками, приложимыми к Поволжью или Нечерноземью.
Вторая задача состояла в «умиротворении» Кавказа, то есть в создании условий для прекращения вооруженного сопротивления со стороны кавказских народов. Для решения этой задачи, как уже говорилось, предлагались как мирные, так и военные средства. Применение последних возобладало. В начале XIX века начался новый этап столкновений армии России с горцами — то, что спустя много лет назвали Кавказской войной.
Третьей задачей было «благоустройство» Кавказа — развитие промышленности, сельского хозяйства, градостроения, транспорта, образования, здравоохранения и пр. Правительство придавало решению этой задачи большое значение, поскольку подъем экономики, строительство дорог и повышение грамотности местных жителей облегчали работу управленческого аппарата и благотворно влияли на готовность горцев, грузин и азербайджанцев смириться с «новым устройством их быта», как принято было называть в официальных документах признание ими (хотя бы внешне) своего подданства Российской империи и согласие (хотя бы и неискреннее) подчиняться установленным законам. Впрочем, на Кавказе решение всех трех задач столь тесно переплеталось, что по отдельности они существовали только на бумаге. Без эффективного управления нельзя было добиться успехов в «благоустройстве», а отсталые технологии и низкие урожаи ограничивали налоговые поступления, необходимые для содержания чиновников и финансирования целевых программ. Неимущие, разуверившиеся в возможности наладить спокойную жизнь, являлись самым «взрывоопасным» элементом, и потому усилия, направленные на развитие хозяйства, уменьшали мобилизационные ресурсы повстанцев. В свою очередь, без решительного «обуздания» тех, кто не прекращал набеги, без ликвидации угрозы нападения и разорения нельзя было рассчитывать на расширение посевов, увеличение поголовья скота и расцвет ремесел. Дороги были нужны для доставки почты, переброски войск и перевозки товаров, то есть для решения всех трех вышеуказанных задач.
Можно сказать, что последователем Цицианова в области «благоустройства» Кавказа, в сфере развития промышленности стал только Михаил Семенович Воронцов, занявший пост главнокомандующего в 1844 году. Все остальные, включая А.П. Ермолова, всю свою энергию расходовали на решение военных вопросов. Историк Н.Дубровин был совершенно прав, указывая в своей книге, что с кончиной Цицианова «все предположения и предприятия его последовали за ним в могилу»[855]. Не было принято предложение Павла Дмитриевича построить форт в устье реки Куры на Сальянском полуострове, хотя это дало бы возможность контролировать один из важнейших пунктов Закавказья. Фактически заново спустя десятилетия были изобретены стратегические принципы боевых действий против горцев, причем изобретение это было приписано другим деятелям.
Уже говорилось о «вытеснении» Цицианова из исторической памяти. Первые усилия в этом направлении сделал его преемник на посту главнокомандующего в Грузии Иван Васильевич Гудович Он принадлежал к старинному дворянскому роду польского происхождения, получил хорошее образование в Кёнигсбергском и Лейпцигском университетах. В 18 лет поступил на военную службу инженер-прапорщиком, состоял адъютантом при генерал-фельдцейхмейстере (начальнике артиллерии) графе П.И. Шувалове и генерал-фельдмаршале А.И. Шувалове. Его брат был любимцем Петра III, и после прихода к власти Екатерины II ему пришлось просидеть три недели под арестом, но потом императрица посчитала возможным не ломать карьеру молодому офицеру и назначила его на пост командира Астраханского пехотного полка. Гудович успешно действовал в Польском походе 1764 года и в войнах с Турцией 1768—1774 и 1787—1791 годов. Части под его командованием отличились под Хотином, сыграли решающую роль в сражении при Ларге, при взятии Бухареста. В 1785—1789 годах он служил рязанским и тамбовским генерал-губернатором. После начала Русско-турецкой войны 1787— 1791 годов Гудович вымолил разрешение вернуться в армию и был «определен» на Кавказ. Здесь он сначала действовал не очень удачно — попытка взять важную в стратегическом отношении крепость Ахалкалаки закончилась неудачей. Но вторая его крупная операция — поход на Анапу — привела к падению этой турецкой крепости, что повлияло на согласие Стамбула заключить мир на условиях, выгодных России. Грудь Гудовича украсил орден Святого Георгия 2-й степени — очень высокая награда. Отправляя войска в Персидский поход в 1796 году, Екатерина II назначила главнокомандующим Валериана Зубова — родного брата своего фаворита Платона Зубова. Поскольку полководческими талантами он не блистал, в помощники ему, как и следовало ожидать, дали настоящих боевых генералов. Одним из них стал П.Д. Цицианов. Гудовича оскорбило то, что предпочли младшего по чину, и, самое главное, то, что ему досталась унизительная роль провиантмейстера. Здесь истоки неприязни Гудовича к Цицианову — неприязни, которая пронизывала всю его позднейшую деятельность на посту главнокомандующего на Кавказе.
Но противостояние этих двух фигур основано не только и не столько на личной неприязни. Наследник «переиначивал» дела предшественника не только по принципу «от противного». Они имели диаметрально противоположные представления о задачах империи на Кавказе, о методах управления приобретенными там владениями, об отношениях с горскими племенами и владетелями. Фактически Гудович дезавуировал систему отношений, созданную Цициановым: он стал щедро одаривать ханов, тщетно надеясь добиться их верности, отказался от политики жестких репрессий за малейшие проявления непокорности, ориентировался на местных феодальных владетелей как на опору имперской власти. Если последнее в долгосрочной перспективе могло принести плоды, то методы оказались абсолютно непригодными, свидетельствующими, что главный российский начальник на Кавказе совершенно не понимал вверенного ему края. Только человек, не способный отказаться от тех идеологических схем, которые он привез из Германии, мог после нескольких лет службы на Кавказе дать своим подчиненным следующие наставления по обращению с горцами: «…внушайте им всемерно о спокойной их жизни, о домостроительствах, скотоводстве и хлебопашестве, как о таких вещах, от которых их состояние зависит; вперите в мысль их, колико постыдно воровство и разбой…»[856]
