через «государство фюрера» (Führerstaat), социальное единство – через фольксгемайншафт, национальное величие – через перевооружение и военный реванш. В этом процессе государство фюрера заменило разделение властей, баланс интересов и компромисс единой волей, направляемой сверху вниз. Против гражданского принципа плюрализма и баланса интересов стоял военный принцип командования и послушания, который казался более подходящим для вызовов современного индустриального общества, чем сложное уравновешивание интересов и взвешивание возможностей в либеральной демократии.
Концепция фольксгемайншафт, уже широко распространенная в политических лагерях с начала века, включала в себя неприятие современного общества с его социальными и конфессиональными контрастами, критику партийного государства и современной культуры, а также видение гармоничного национального сообщества. Это не было германской особенностью; можно говорить о гегемонии идеи национального сообщества в 1930‑х годах: политико-идеологическое противодействие росту идеи классовой борьбы в годы до и после Первой мировой войны почти во всей Европе. Национал-социалисты взяли эту идею на вооружение, выдвинув постулаты равенства и всеобщего благосостояния, обеспеченного государственными льготами, но равенство это должно было основываться на расовой сегрегации и преследовании политических инакомыслящих. Вследствие иерархизации общества не по социальным, а по этническим или расовым критериям, большой круг привилегированных фольксгеноссен противопоставлялся небольшой части тех, кто подлежал исключению, на кого возлагалась ответственность за проблемы современной эпохи: «асоциальных личностей», инвалидов и, прежде всего, евреев.
Главной целью национал-социалистов, помимо расово иерархизированного фольксгемайншафт, было восстановление национального величия в результате военного реванша. В этом цели Гитлера отличались от целей его национал-консервативных союзников. Его желание расширить жизненное пространство для немцев за счет захвата территорий на востоке, не находило у них поддержки. Быстрая и полная переориентация экономики и финансов на подготовку к войне привела к бурному возрождению германской экономики, но так же быстро и к безнадежному перенапряжению ресурсов, в результате завоевательная война была уже не возможным развитием событий, а стала необходимостью. В то же время значительные успехи германской ревизионистской политики были основаны на неограниченной готовности диктатора идти на риск; поэтому ее конец был предсказуем на ранней стадии. Но благодаря ей режим завоевал большой авторитет среди населения и, наряду с экономическим подъемом, эта политика легла в основу распространяющегося мифа о фюрере.
Для немцев самым важным опытом нацистской эпохи оказалась экономическая стабилизация после двадцати пяти лет непрерывных кризисов. Национал-социалистическое «экономическое чудо» и связанное с ним улучшение условий жизни, а также прекращение уличных столкновений помогли привязать к режиму все большие слои населения, и даже те, кто продолжал находиться в оппозиции к Гитлеру и знал, какими путями были достигнуты эти успехи, извлекли из них пользу. Ничто так не укрепляло политическую лояльность по отношению к национал-социалистам, как экономическая стабилизация страны.
С этим связан и опыт продвижения по службе, полученный, прежде всего, во время войны. Это касалось не только военных и партийного аппарата, но и руководителей небольших подразделений, например в молодежных организациях гитлерюгенда. Таким образом, война ускорила смену поколений и обретение социального и культурного опыта в контакте с чужеродными реалиями. Такие переживания, как военная служба, плен, эвакуация или депортация, отрывают людей от ранее очень крепких связей с социальными, политическими, конфессиональными и, отчасти, региональными привязанностями и, несмотря на их общность, в первую очередь означают персонализацию судьбы каждого человека.
С началом войны постулаты о социальном равенстве отошли на второй план; вместо этого, несмотря на все обещания, нацистское общество было построено на привилегиях для определенных кругов и на коррупции. Поскольку формальные структуры были разрушены, сложилась идеальная обстановка для расцвета произвола и криминального мздоимства, которые все больше определяли жизнь в Германии. И это нашло свое максимальное выражение в безграничном произволе немцев на оккупированных восточных территориях. Не опыт равенства, а опыт получения преимуществ в результате неравенства по расовому признаку стал причиной выживания идеи «фольксгемайншафт».
Основным элементом нацистского государства было насилие, и с началом войны все еще сдерживающие его контрсилы отпали. Однако нацистский режим ни политически, ни идеологически не был способен построить реалистичную перспективу объединенной под его руководством Европы, хотя в оккупированных странах также были силы, готовые пойти на соглашение с гитлеровским рейхом – террор был слишком жестоким, экономическая эксплуатация слишком безудержной. Десятки тысяч убитых инвалидов в Германии с самого начала показали готовность режима к государственному массовому убийству. Политика переселения в Польшу, преследование евреев по всей Европе, колониальная политика истребления и голода в Советском Союзе и, наконец, начало геноцида против европейских евреев обозначают этапы политики убийства, размах которой вышел за все известные ранее рамки. В ходе этого процесса между нацистским руководством и частью населения Германии возникло своеобразное сообщничество, и связь эта не была разорвана до самого конца. В итоге Германия погрузилась в ад насилия, которое теперь обернулось и против самих немцев.
Масштабы разрушений, количество убитых и павших на фронте, искалеченных и раненых, бездомных, беженцев, сирот в конце войны не имели исторических аналогов. Европа была опустошена в значительной степени от Атлантики до Крыма. Яростные бомбардировки, развал фронтов, разгул насилия в последние месяцы войны лишили немцев иллюзий относительно исхода войны.
От национал-социалистического контрпроекта либерально-капиталистической системы ничего не осталось. Германского государства больше не существовало, и будущее немцев было совершенно неопределенным.
Примечания
1
Под «модерном» здесь и далее понимается не архитектурный стиль, а вся общественная, политическая, экономическая и культурная эпоха между Промышленной революцией и переходом к постиндустриальному обществу, называемая в немецком языке словом die Moderne. Этому существительному соответствует прилагательное modern, которое здесь переводится как «модерный» (Примеч. пер.).
1
В соответствии с мировой практикой, здесь и далее в переводе используется немецкое название Аушвиц для этого концентрационного лагеря и лагеря смерти, поскольку он, в отличие от польского городка Освенцима, являлся немецким учреждением. Словом «депортация» (а также иногда «эвакуация») в нацистской Германии, в отличие от СССР, обозначалась насильственная транспортировка людей в концентрационный лагерь или лагерь уничтожения (Примеч. пер.).
2
Имеется в виду первое немецкое издание книги, вышедшее в 2014 году (Примеч. пер.).
1
Helfferich, Deutschlands Volkswohlstand 1888–1913. S. 6, 123–125. В 1915 году Гельферих как статс-секретарь в Имперском казначействе отвечал за финансирование войны; в 1916 году, при канцлере Бетман-Гольвеге, он в качестве министра внутренних дел и вице-канцлера ведал всей экономической стороной войны. После Версальского мира он отошел от позиций либерализма и, состоя в Немецкой национальной народной партии, решительно выступал против Веймарской республики; о нем см. также Williamson, Karl Helfferich.