Рыцарь наклонил голову и, напрягая каждый свой мускул, изовсех сил надавил Беллиомом на безобразный рубец Азеша. Корчась от невыносимоймуки, грозный Бог визгливо крикнул:
— Вы не оправдали моих ожиданий! Вы подвели меня!
Так, стеная и воя, он потянулся вперед своими похожими нащупальца руками, чтобы схватить Отта и Энниаса.
— О, мой Бог! — в испуге воззвал Энниас, но не кАзешу, а к Богу своего детства. — Спаси меня! Защити меня! Прости… — Егоголос превратился в хрип, когда щупальца плотным кольцом охватили его.
Азеш не изощрялся в выборе наказания, что обрушил на головыимператора Земоха и первосвященника Симмура. Обезумевший от боли и страха, ижажды мести тем, кого считал повинными в своих несчастьях, зловещий Бог ослепот своего гнева, что разъяренный ребенок. Он подхватил с пола ревущую парочку ивсеми многочисленными своими руками стал выкручивать свои жертвы, словноотжимал мокрую тряпку. Кровь обагрила его руки, просачиваясь меж толстых иизвивающихся как угри пальцев. Он безжалостно выжимал жизни из бьющихся вагонии тел.
Почувствовав тошноту, Спархок закрыл глаза, но не могзаткнуть себе уши. Вопли становились все отчаянней и неистовей, пока непревратились в сдавленный визг, едва уловимый ухом.
Затем все стихло, и раздались два глухих удара, когда Азешотбросил то, что осталось от ставших неугодными ему прислужников.
Арисса стояла на коленях, и ее безостановочно рвало ототвратительного зрелища этих бесформенных окровавленных останков ее любовника иотца ее единственного сына.
А огромный беломраморный истукан содрогнулся, весь пошелтрещинами и с оглушительным шумом и треском огромные куски начали отваливатьсяот его каменного тела. Подрагивающие руки затвердели и, отвалившись оттуловища, рухнули на пол, разбившись на мелкие кусочки. Неожиданно огромныйкамень, отвалившийся от порочного лица изваяния Божеского, ударил Спархока позащищенному доспехами плечу, и от столь сильного удара рыцарь чуть не выронилБеллиом из своей руки. Идол же с ужасным скрипом и скрежетом переломилсяпримерно посередине, верхняя часть его туловища опрокинулась назад и сострашным грохотом рухнула на пол, разлетевшись при ударе на миллионы мелкихосколков. От огромной статуи остался лишь обломок, походивший на покореженныйкаменный пьедестал, на котором восседал тот грубый, слепленный из кусков грязиболван, которого Отт впервые узрел две тысячи лет тому назад.
— Ты не можешь! — раздался не больше чем крысиныйписк. — Я — Бог! Ты — ничтожество! Ты — насекомое! Ты — грязь!
— Возможно, — спокойно проговорил Спархок и даже снекоторой жалостью взглянул на уродливую грязную фигурку. Опустил меч и твердосжал Беллиом в обеих руках. — Голубая Роза! — резко проговорилон. — Я — Спархок Эленийский! Силой этих колец я повелеваю Голубой Розе:верни этот образ той земле, из которой он возник! — Он вытянул впередруки, по-прежнему сжимая Беллиом в обеих руках. — Ты жаждал Беллиома,Азеш, — сказал он. — Так получай же его. Получай его со всем, что онтебе несет. — И Беллиом коснулся маленького безобразного идола. —Голубая Роза подчинится! Теперь же! — И приговорив это, Спархок весьсжался, ожидая мгновенной смерти.
Храм содрогнулся, и Спархок почувствовал, как на негонавалилась огромная невыносимая тяжесть. Пламя громадных костров медленноувядало, словно что-то невидимое, стараясь его потушить, давило всей массой насудорожно подергивающиеся огненные языки.
И воздух сотрясся от оглушительного взрыва, разнесшегошестиугольные базальтовые блоки купола Храма на многие мили в округе. И сосвистом и стоном взметнулись вверх огненные языки, превращаясь в громадныестолбы чудовищного бриллиантового пламени, колонны, что вознеслись вверх черезпроломленный купол, озаряя своим ослепительным светом брюхатые облака,вынашивающие грозу. Все выше и выше раздавался рев раскаленных колонн,иссушавших эту облачную массу. Они стремительно вздымались ввысь, опоясанныесверкающими молниями, вышедшими из чрева выжженных облаков, и, пронзая тьму,восходили к звездам.
Спархок, неумолимый и безжалостный, по-прежнему прижималСапфирную Розу к уродливому туловищу божка, и тот, подобно смертельно раненомувоину, судорожно схватившего руку своего недруга, который вонзил и поворачиваеттеперь меч в его теле, впился своими крошечными цепкими щупальцами в запястьерыцаря, до крови раздирая кожу. И голос Азеша был не больше чем писк, тщедушноеповизгивание крошечного существа, попавшего в лапы к смерти. Еще мгновение — и казавшийсяпрочным безобразный болван лишился своей силы и рассыпался в пыль.
Громадные столбы взметнувшегося пламени медленно убывали ивскоре совсем утихли, и сквозь огромную брешь, зиявшую в куполе, вновь повеялохолодом зимы.
Спархок выпрямился. Он не почувствовал радости одержаннойпобеды. Он взглянул на Сапфирную Розу, переливающуюся у него в руках. Он могчувствовать, как напугана она, и он мог слышать неясное хныканье Троллей-Богов,заключенных в этих трепещущих лазурных лепестках.
Флейте как-то удалось уже спуститься вниз по террасам, и онаплакала в руках Сефрении.
— Ну, все кончилось, Голубая Роза, — утомленнопроговорил Беллиому Спархок. — Отдыхай теперь. — Он положилдрагоценный цветок-гемму обратно в мешочек и рассеянно замотал проволоку.
Неожиданно до него донеслись звуки стремительного бегства.Принцесса Арисса с сыном, спотыкаясь, неслись что было сил вниз по ониксовымтеррасам к блестящему полу. Испуг их был столь велик, что они летели сломяголову, казалось, совсем позабыв друг о друге. Личеас был моложе своей матери,и уже намного ее обогнал. Но это совсем не смущало его, и он несся стремглаввперед, подпрыгивая, падая, снова поднимаясь на ноги.
Улэф, с каменным лицом, уже поджидал его внизу с топором вруках.
Личеас успел только взвизгнуть, как голова его отделилась отего плеч и, описав огромную кривую дугу, грохнулась об ониксовый пол, ляпнувпри ударе как спелая дыня.
— Личеас! — в ужасе завопила Арисса, когдаобезглавленное тело ее сына безвольно шлепнулось к ногам Улэфа. Она застыла, сужасом взирая на огромного со светлыми волосами, заплетенными в косу,талесийца, который взбирался к ней по террасам с поднятым окровавленным топоромв руке. Улэф был не из тех, кто останавливается на полпути.
Арисса в отчаянии нащупала у себя на поясе небольшойстеклянный пузырек, вытащила его и дрожащими руками пыталась вытащить из негозатычку.
Улэф не замедлил свой шаг.
Наконец пузырек был открыт, Арисса запрокинула голову ивыпила все его содержимое. Моментально ее тело напряглось, и из груди ее вырвалсяхрип. В страшных корчах рухнула она на пол, лицо ее почернело, и язык вывалилсяизо рта.
