Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
Раньше западные правительства и дипломаты рьяно защищали Думу, сейчас ее ликвидации как бы и не заметили. США признали новую российскую власть в рекордные для своей внешней политики сроки, 22 марта. Вильсон гневно осудил «автократию, которая венчала вершину русской политической структуры столь долго», Временному правительству с ходу пообещали кредит в 325 млн. долл. 24 марта последовало признание со стороны Англии, Франции и Италии. Ну кто после этого усомнился бы, что Временное правительство самое что ни на есть «законное»? На церемонии вручения верительных грамот посол Бьюкенен произнес речь, поздравил «русский народ» с революцией. Подчеркнул, главное достижение России состоит в том, что «она отделалась от врага». Под «врагом» понимался не кто иной как Николай II, пару месяцев назад произведенный в британские фельдмаршалы «в знак искренней дружбы и любви».
6 апреля США вступили в войну. Как и планировали Вильсон с Хаусом — после переворота в России. Хотя сперва вступили чисто декларативно, американская армия насчитывала лишь 190 тыс. человек, меньше чем у Болгарии или Румынии. Полки и дивизии, которым предстояло воевать, только начали формироваться.
А с царем за его честность, за верность союзническому долгу, западные «друзья» расплатились сполна. Николай Александрович обратился к председателю Временного правительства Львову, хотел выехать в Англию, а после войны поселиться в Ливадии частным лицом. Заговорщиков это устраивало. Они боялись государя, даже отрекшегося. Он мог стать знаменем для патриотических сил. Керенский, Чхеидзе и их окружение вынашивали замыслы убить царя, но тоже было опасно. Неизвестно, как отреагируют военные, народ. А если уедет за границу, вот и ладненько. Запросили англичан, и они, вроде бы, согласились. Через посредничество Дании связались с Германией, чтобы она пропустила Николая II и его близких. Немецкое командование повело себя благородно, заверило: «Ни одна боевая единица германского флота не нападет на какое-либо судно, перевозящее государя и его семью».
В апреле положение царя и царицы стало ухудшаться, началось следствие об «измене» (не нашедшее никакой вины). Группа офицеров-монархистов, в том числе состоявших в охране государя, подготовила его побег в Швецию, это еще можно было сделать очень легко. Но он отказался. Не хотел быть беглецом, ждал обещанной отправки в Англию. Однако всплыло вдруг препятствие. Англичане мелочно озаботились, кто будет содержать и кормить гостей? У царя не было денег. Все личные средства, хранившиеся на его банковских счетах, около 200 млн. руб., он в годы войны пожертвовал на нужды раненых, увечных и их семей. Разговоры тянулись до июня, а потом Лондон неожиданно отказался от всех обещаний, Бьюкенен передал Временному правительству ноту: дескать, Британия не может «оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны». Оболгали и отвернулись. С этого времени судьба царской семьи была предрешена. Вместо Англии отправили в Сибирь…
69. Реймс и Галич
Под флагом «свобод» Временное правительство принялось крушить все и вся. Одним махом была сметена вся система гражданского управления — царская администрация, жандармерия, полиция (а они выполняли в России много функций — охраны порядка, сбора налогов, санитарного контроля и т. п.). Провозглашались неограниченные свободы слова, печати, митингов и демонстраций, была отменена смертная казнь. Петроградский Совет издал Приказ № 1 по войскам. Внедрялись всевозможные комитеты с правом вмешиваться с командование, отменялось чинопочитание. А правительство побаивалось фронтовой, настоящей армии, и попыталось сделать своей опорой разбаловавшийся столичный гарнизон, погромщиков Кронштадта. Их объявили защитниками революции, пообещали не посылать на фронт. Туда поехали делегации из питерских частей, нести «дух революции». Алексеев слал отчаянные телеграммы, требовал пресечь подобное явление, но правительство их игнорировало.
Была объявлена общая амнистия, на волю вышли политические всех мастей и 100 тыс. уголовников. Преступность подскочила в 6 раз. Амнистия открыла пути и для революционных десантов из-за границы. Из Швейцарии через Германию поехал Ленин со своей командой. А из Нью-Йорка отчалил Троцкий, получивший гражданство США и британскую визу. Правда, в Канаде его арестовали как германского шпиона. Но ненадолго. Подержали и выпустили. По замыслам закулисных сил первым в Петроград должен был попасть Ленин — именно через Германию, замаранный связями с ней. Собственную подрывную работу они рассчитывали свалить исключительно на немцев. Но завершать эту работу свержением царя они не собирались. Россию предстояло разрушить полностью. Хаус писал Вильсону: «Остальной мир будет жить более спокойно, если вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна — Сибирь, а остальные — поделенная Европейская часть страны».
Действия Временного правительства отлично вписывались в подобные планы, и само оно стало послушным орудием в руках иностранцев. Царское правительство старалось защищать государственные интересы, теперь же Бьюкенен и Палеолог распоряжались министрами, как своими приказчиками. Каждое их слово становилось указанием, обязательным к исполнению. Министр иностранных дел Милюков устраивал патриотические демонстрации… под окнами британского посольства! Сам шел с манифестантами, выкрикивал лозунги «верности союзникам», а Бьюкенен свысока, из окошка, «принимал парад». В речах Милюков не уставал расшаркиваться: «Опираясь на принципы, выдвинутые президентом Вильсоном, равно как и державами Антанты…» «Эти идеи полностью совпадают с идеями президента Вильсона».
В США был назначен новый посол, масон Бахметьев, и он даже просил… чтобы Вильсон взял на себя ведущую роль в мировой политике и «позволил России следовать за ним». В нашу страну во ринулись западные деляги, вовсю хищничали, вывозили золото, платину. Временное правительство готово было заключать с ними самые невыгодные для русских сделки. Предлагало в концессии нефтяные, угольные, золотые, медные месторождения, железные дороги. Однако новые властители России вовсе не были добренькими идеалистами. Они расстилались перед иностранцами, выпустили на свободу бандитов и террористов, зато попали за решетку царские министры. Пересажали контрразведчиков из комиссии Батюшина. Революционеры в полной мере пользовались «свободой слова», а генерал Гурко за резкое письмо в адрес правительства был арестован. Угодили в тюрьму и те, кого царь, якобы, необоснованно выпустил — Сухомлинов, Ренненкампф (но не банкиры и сахарозаводчики).
А военный министр Гучков развернул крутую чистку в армии. Удаляли всех, кого сочли «реакционерами», в том числе Юденича, Сахарова, Эверта, Куропаткина, командующих армиями, корпусами. На их место выдвигали таких, чьи взгляды были близки к либеральным. Нередко это были талантливые командиры — Корнилов, Деникин, Крымов, Ханжин и др. Но одновременно в армию, растерянную, сбитую с толку, хлынули правительственные комиссары с «революционными» разъяснениями, агитаторы большевиков, меньшевиков, эсеров. Во фронтовые части вливались пополнения, разложившиеся в тылу. А где-то сами же офицеры, увлекшись идеями «свобод», вводили среди подчиненных «демократию».
Результаты сказались очень быстро. Немцы в апреле ограниченными силами предприняли частную операцию на Юго-Западном фронте, решили отбить Червищенский плацдарм на р. Стоход. Его обороняли части 3-го корпуса 3-й армии, 14 147 человек. Из них в бою было убито и ранено 996, а 10 376 пропали без вести. То есть, сдались или дезертировали. После этого Людендорф пришел к выводу, что России можно не опасаться, и на фронте наступило затишье. Русские были уже не способны на активные действия, а неприятельское командование приказало не тревожить русских. Общая опасность сплачивает людей, не надо мешать им разлагаться дальше.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
