Он посмотрел так, будто глупее вопроса она задать не могла.
– Прямо сейчас?
– Я имею в виду, с остатком своей жизни. Ведь ты теперь… знаешь все. И дохнуть не сможешь, не думая о том, что все вокруг – фальшь.
– Думаю, я проведу остаток жизни ровно так же, как и остальные: буду заниматься своим делом изо дня в день, а большие вопросы отодвину подальше.
– Но это же не ответ.
– Это правда. Мне нужно одеваться, кормиться, платить за электричество. Мне нужна крыша над головой, вне зависимости от того, что там, в космосе, за нею. Есть и кое-какие планы.
– Расскажешь о них?
– Прежде всего я должен снять Кюстина с крючка. А это значит, нужно договариваться с Мальо и, возможно, искать способ надавить на Бельяра. В тоннеле за станцией «Кардинал Лемуан» лежит по меньшей мере один труп ребенка. Возможно, Мальо понадобится живое дитя войны. Это выяснится, когда я ему позвоню.
– Ну, это не займет много времени.
– Этим мои планы не исчерпываются. Потом я буду удить рыбку покрупнее, кем бы она ни оказалась.
– Например, братом Калискана?
– Если он там, я его найду. А если найду, он заговорит.
– Это опасные люди.
– Я знаю.
– Они хорошо организованы и готовы убивать, охраняя свои секреты. Они готовы без всяких колебаний и угрызений совести истребить три миллиарда людей. И уж тем более они не станут переживать из-за одного мелкого детектива.
– А может, как раз мелкого-то они и проглядят, не заметят вовремя. И я буду не один. На моей стороне Кюстин. И Мальо, если сумею c ним договориться. Вместе мы сможем что-нибудь изменить.
– Ты уже изменил. Если бы не принял дело Бланшара всерьез, все то, ради чего умерла Сьюзен, оказалось бы напрасным. Мы бы так и не узнали о планах Ниагары.
– Клиент захотел раскрыть дело. И я постарался завершить начатое.
Флойд ощутил, как вздрогнуло судно, лишившись ракеты. Та помчалась вперед на огненном языке, словно на осколке солнца. Шаттл покинул корабль Тунгуски всего лишь шесть часов назад, а казалось, прошли почти сутки. Делать нечего, сиди и жди выхода на дистанцию удара, тревожься о том, чтобы Ниагара напоследок не выкинул хитрый трюк, разбивающий вдребезги сложный план Тунгуски.
Но погоня проходила в полном соответствии с моделированием, вплоть до момента пуска. Ниагара мог лишь мчаться к Земле-2, надеясь успеть раньше губительных ракет. Наверняка он понимал, что впереди верная смерть. Даже если сумеет распылить споры над Землей-2, их убийственного действия он уже не увидит.
Суда сблизились на дистанцию полета самодельных ракет. Ниагара шел по параболе и уже находился в тысяче километров от земной поверхности. Шаттл с лайнера отставал на пятьсот километров.
Оставляя отчетливый, тонкий, как рапира, след, ракета понеслась к редким облакам над Тихим океаном. Аппаратура на борту шаттла не могла следить за ней, но в голове Ожье постоянно обновлялись данные о координатах. Непрерывный поток информации заставлял болезненно морщиться – рассудок попросту не успевал усваивать его.
Флойд вопросительно посмотрел на Верити, ожидая новостей.
– Сближается, – сказала она. – Пока все хорошо.
Внизу, на темном фоне океана, Флойд различил проблеск вражеского судна. До него полтысячи километров, и он – за исключением, конечно, ракеты – единственный объект, движущийся на фоне земной поверхности, выплевывая яркое пламя, меняя курс, пытаясь уклониться от надвигающейся угрозы.
– Пятьсот километров, – произнесла Ожье. – И пока ракета идет неплохо, даром что Тунгуска делал ее в спешке.
– Хорошо, что он на нашей стороне.
– Вот уж точно. Флойд, конечно, сейчас не самое подходящее время…
– Ты о чем?
– Что бы ни случилось теперь, я не жалею о нашем приключении.
– В самом деле?
– И не пожалею никогда!
Она нахмурилась вдруг, получив очередное известие от машин Кассандры.
– Двести километров, сближение. Ниагара уже знает, что у него на хвосте ракета.
Флойд увидел, как заметался яркий выхлоп чужого шаттла, словно перышко на ветру. Интересно, что подобное дерганье означает для тех, кто еще остался в живых на судне? А может, там все уже мертвы, раздавлены в лепешку бешеными маневрами уклонения, принесены в жертву ради того, чтобы смертоносный груз прибыл на Землю-2?
Или Ниагара жив и корчится от боли?
Лучше бы так.
– Изменилось альбедо шаттла Ниагары, – проговорила Ожье.
Флойд тоже заметил: летучая искорка на мгновение размылась, серебристо сверкнула.
Это что, взрыв шаттла? Странно. Может, ракета прыгнула сквозь пространство быстрее задуманного? Но выхлоп шаттла сиял по-прежнему, чистый и острый, как шпага.
– Что случилось? Мы попали?
– Нет. Ниагара сбросил часть корпуса, будто старую кожу. Флойд, это значит лишь одно: он хочет выпустить споры во что бы то ни стало.
Шаттл содрогнулся. Стартовала последняя ракета.
– Первая сближается. Шестьдесят километров… сорок… двадцать…
Флойд неотрывно глядел на шаттл Ниагары, всей душой желая ракете удачи. Но серебристая искорка продолжала лететь.
– Мимо, – произнесла Ожье. – Мимо! Твою мать!
Ракета врезалась в атмосферу, несясь к россыпи тихоокеанских островов, не узнанной Флойдом.
– Я не смогла развернуть ее вовремя, – процедила Ожье.
– Попробуй снова!
Но ракета уже выбрала свою судьбу. Вспыхнула точка, на мгновение стала яркой до рези в глазах – и пропала.
– Боеголовка самоликвидировалась. Плохо.
– А вторая ракета?
– Догоняет. Триста километров.
Шаттл Ниагары вдруг развернулся. Флойд видел даже без увеличения, как суденышко ползет на фоне океана, как меняет направление. Колоссальная морская поверхность была светлой и гладкой, будто стеклянный шарик, на котором изящно и артистично, мастерской кистью изобразили облака и острова. Это был его, Флойда, мир, никем прежде не виданный с таких высот, и от красоты щемило в груди.
Как жаль, что нет времени насмотреться вдоволь.
Ну, может, в следующий раз…
– Тормозит, – произнесла Ожье.
– Он готовится к выбросу «дождя».
– Двести пятьдесят километров. Ракета замедляется.
– Замедляется?
– Процессор ракеты учел судьбу предшественницы и старается не повторить ошибки.
– Я очень надеюсь, что он не порет чепуху.
– Двести километров, замедляется… Вот же зараза! Замедляется. Может, неисправность? Господи, хоть бы не неисправность!
