Соболезнование по поводу кончины Джона Брауна было опубликовано в придворном бюллетене «Корт циркуляре». Причем этот некролог было в пять раз длиннее, чем аналогичное соболезнование, составленное королевой в память о Бенджамине Дизраэли — другом своем «верном и преданном друге». А на стене мавзолея во Фрогморе была прикреплена бронзовая табличка с неправильно написанным словом «insribed», которое так и не было исправлено в последующие годы. Кстати сказать, это единственный случай, когда в этом мавзолее увековечили память человека, который не был членом королевской семьи. Более того, королева раздала своим придворным самые разнообразные памятки о Джоне Брауне, которые отнюдь не пользовались большой популярностью. К примеру, доктору Риду королева подарила медальон с изображением Брауна. Каждый год королева посещала могилу своего фаворита и возлагала свежие цветы, а потом, к ужасу всех придворных, решила издать биографию Джона Брауна и поручила это дело сэру Теодору Мартину, который уже написал к этому времени пятый том биографии принца Альберта, изданный в 1880 г.
Сэр Теодор отклонил предложение королевы на том весьма неубедительном основании, что у него заболела жена, но королева не расстроилась из-за этого и сама написала историю жизни мистера Брауна, правда, не без помощи мисс Мари Макгрегор. Первую часть воспоминаний она отослала для правки Генри Понсонби и объяснила свои намерения опубликовать книгу желанием показать, что Джон Браун был для нее не просто слугой, а кем-то большим. Понсонби остался недоволен содержанием ее рукописи, но при этом решительно отказался быть литературным критиком своей госпожи и посоветовал ее величеству обратиться к более сведущему в этой области человеку.
Королева была крайне разочарована тем, что ее личный секретарь так и не высказал собственного мнения относительно первой части воспоминаний. Генри Понсонби, пытаясь хоть как-то исправить положение, деликатно заметил, что рукопись, несомненно, будет представлять определенный интерес для людей, хорошо знавших Джона Брауна, но вместе с тем может навеять не совсем хорошие мысли на тех, кто его никогда не видел, не разговаривал с ним и вообще плохо знает нравы и обычаи королевского двора. Иначе говоря, у постороннего читателя могут возникнуть превратные впечатления об отношениях между монархом и слугами. Он снова посоветовал королеве обратиться к опытным литераторам, которые смогут правильно оценить намерения королевы обнародовать некоторые весьма пикантные подробности ее «сокровенных и весьма специфических чувств» к отношении Джона Брауна.
На это королева ответила, что ее книга не рассчитана на «разглашение каких-то тайных слухов или сплетен», и попросила его вернуть ей рукопись, чтобы показать ее лорду Раутону, бывшему личному секретарю Бенджамина Дизраэли, который «проявил к ней большой интерес». Однако тот, прочитав рукопись королевы, сразу же отправился к Генри Понсонби и полностью согласился с ним, что эти воспоминания ни в коем случае нельзя представлять на суд общественности. Он предложил найти какого-нибудь честного и добросовестного издателя, который втайне напечатает несколько экземпляров рукописи, а через полгода королева и сама «убедится в том, что эту книгу издавать нельзя».
Не успел этот план осуществиться, как в дело вмешался Рэндалл Дэвидсон. Узнав о содержании рукописи, он откровенно заявил, что публикация этой книги была бы непростительной ошибкой. Как и в случае с Генри Понсонби, королева расстроилась, обиделась на Дэвидсона и упрямо заявила, что книга все равно будет издана. Тогда Дэвидсон использовал в качестве аргумента более серьезные возражения, в результате чего королева потребовала, чтобы он взял свои слова обратно и принес извинения за столь недопустимый тон. Дэвидсон попросил прощения, однако не отказался от своих слов, мотивируя свой поступок заботой о незапятнанной репутации королевского двора. В течение почти двух недель королева игнорировала его, а потом все-таки послала за ним. Теперь их беседа прошла в более дружелюбном тоне. Она старалась не упоминать злосчастную рукопись, а он сделал вид, что между ними ничего не произошло. Вскоре после этого рукопись королевы была уничтожена вместе с дневниками Джона Брауна. «Мне кажется, — отмечал позже Дэвидсон, — что королева посвятила в свои планы кого-то из тех людей, которым безгранично доверяла, и, получив от них отрицательный отклик, решила покончить со своими воспоминаниями, пребывая в уверенности, что эти люди действительно желают ей добра».
Однако многие моменты специфических отношений королевы к своему слуге все же стали достоянием общественности. В феврале 1884 г. было опубликовано продолжение написанных ранее королевой «Листов из журнала о нашей жизни в Шотландии», посвященное периоду 1862—1882 гг. В нем подробнейшим образом описываются отношения, сложившиеся между королевой и ее шотландскими слугами, и особое внимание при этом уделяется памяти «преданного слуги и верного друга ДЖОНА БРАУНА», смерть которого стала для королевы «страшным ударом». Она потеряла не только самого близкого и верного друга, но и человека, который пользовался ее безграничным доверием. «Не считаю нужным скрывать, — отмечала королева, — что ежедневно и ежечасно тоскую по человеку, который всегда заботился обо мне, был предан без остатка и всю жизнь посвятил служению королеве».
В то время как у простых читателей эта книга имела ошеломляющий успех, члены королевской семьи сочли ее несвоевременной и слишком откровенной. Младшая дочь королевы ограничилась скупым замечанием, что в ней хорошо описывается жизнь королевы в Балморале, а 87-летняя герцогиня Кембриджская нашла, что книга написана «плохим, вульгарным английским языком» и вообще не заслуживает внимания, так как получилась «неинтересной, тривиальной и смертельно скучной».
Неодобрительно отозвался о ней и принц Уэльский, всегда болезненно относившийся к теме взаимоотношений матери и Джона Брауна. Прочитав специально присланный ему экземпляр книги, он высказал ей свои строгие замечания, на что королева ответила, что не ожидала получить такие упреки от человека, который сам «никогда не заботился о нравственной чистоте своего поведения». При этом она выразила надежду, что широкая читающая аудитория по достоинству оценит ее усилия и правильно поймет содержание этой книги. Тогда принц Уэльский изменил тактику и запротестовал, что королева все внимание уделила жизни в Балморале и шотландским слугам, совершенно упустив из виду своего старшего сына. Дескать, у читателей может вызвать недоумение тот факт, что в книге нет ни единого упоминания о принце Уэльском.
Этот несправедливый упрек вызвал у королевы приступ праведного негодования. Она тут же написала ему злое письмо, в котором поинтересовалась, дал ли он себе труд осилить книгу от начала до конца, или поручил это нелегкое дело своим «так называемым друзьям». Если бы он удосужился прочитать ее, то без труда обнаружил бы, что его имя упоминается на страницах 1, 5, 8, 331 и 378. Разумеется, не без едкой иронии добавила королева, оно могло быть упомянуто гораздо чаще, если бы сынок находил больше времени навещать свою мать в Балморале. Но он был слишком занят более приятными общественными обязанностями и совсем забыл свои обязанности по отношению к матери.
58. МУНШИ
«Мунши во многом занимает то положение при королеве, которое до него занимал Джон Браун».
