порядке суда? – фыркнул Озума, подняв руку.
- Деускретор считает себя очень свободным богом. Ему лучше позволить говорить тогда, когда он решит, иначе он может стать проблемой для порядка суда, – холодно пояснила Таймо. – Суд учитывает природу каждого и потому порядок таков.
Разноцветная бездна приняла форму. Деускретор предстал перед всеми как плащ из множества лиц и разнообразных бледных масок. От карнавальных и театральных до жестоких масок десейрийских варваров. Под этим плащом, единственной цветной была «ожившая» маска, что выглядела отчего-то как противогаз. Она была натянута на поток разноцветных ниток, что буйным фонтаном расходились за его спиной. Руки тысячи кукол показывались из-под его плаща, активно жестикулируя под каждым его словом.
- Вы очень хотите спросить меня «почему», ваше часородие, – напомнил бог магии, сделав реверанс. – И я дам вам всё, что позволит вам начать суждение.
- Почему? – холодно спросила она.
- О, я знаю, что говорили многие языки в этих стенах, когда трон Утереса опустел, и мы все потеряли наши сияющие доспехи с рыцарским сердцем! Но скажите; Дорианна, разве тебе понравилась жертва, которую ты принесла, чтобы твои драгоценные деревья росли в Сильенсуре? Или Фолрун, мой давний ненавистник, разве не сгустились твои тучи, когда твоя любимая Мирайла вдруг перестала светить так же ярко? Асталамия, кто мог разглядеть твои работы, если их окутала тьма? Смерть Утереса - болезнь всего Франгира. И я исцелил Франгир, прежде чем вы успели испугаться! Убить его может любой простак, да только всех тогда поглотит мрак!
Озума чувствовал на себе внимательные взгляды, когда Деускретор показал на него рукой.
- Такое лекарство хуже самой болезни. Ты впустил в наши залы смертного! Да ещё какого! - раздался громогласный голос бога мужественности, бурь и отваги, Громовержца Фолруна. В виде «вихря» тот был похож на грозовую тучу, сверкающую молниями и стальными мечами, булавами да топорами. – Первым, что он сделал, заговорил с разумными, словно он их король!
- Он ещё не знает божественного, Громовержец! – парировал Деускретор с широкими улыбками на масках, дикими как пиршественное торжество.
- Подчинил себе теней!
- Они уничтожали мой народ! – рыкнул Озума и простёр свою длань. – Уничтожить их было нельзя; я сделал их слугами.
- Тут я защитить его не могу, – Деускретор извиняющееся улыбнулся. – Но разве его убийство и поиск нового владыки света - хорошая альтернатива? Вы так ошарашены обесцениванием своих дорогих задниц, что готовы рискнуть и обесценить их ещё раз?
- Велика будет цена архихищнику, коль каждый стать им может, – сказала Всемать Природа Дорианна, и сияние её в сполохе листьев и когтей обратилось статным ожившим древом с женскими чертами. Она казалась самой крупной из присутствующих; огромные рога заканчивались орлиным клювом, и огненное сердце её пылало, укутанное в мягкую листву. – Озума может был достоин дорваться до божественности. В нём нет страха, но он знает, что глупо объявлять войну всем разом, иначе он острил бы свои когти с половиной совета.
- Голосуем, – объявила Таймо. – Озума Рагный, созданный Деускретором - старший бог. Без него нет солнца и жизни, однако он смертный и не должен был находиться средь нас. Поднимут сейчас руку те, кто готов принять его общество в совете.
Таймо подняла руку, голосуя за пощаду. Озума чуть оскалил зубы, хотя на безгубом черепе этого не было видно. Вверх устремилась кукольная рука Деускретора, древесная лапа Дорианны, ледяная рука Царя Колока, нежная кисть Асталамии и драконья лапища Артиона – все они проголосовали за его участие в совете, и это было большинство.
Воздержался Фолрун и, конечно же, Калифарг. Но ещё три стола пустовали: из плоти и глаз, из стальных пластин и мигающих огоньков, и тот, что был сокрыт туманом. Впрочем, приглядевшись, Озума на последнем увидел в сиянии света своего трона обыкновенную чёрную ворону, что-то забывшую там, где не ступала даже мысль смертного.
- Шесть из десяти участвующих. Один отстранён, другой судим. Поднимите теперь руку те, кто против нахождении Озумы в Расколотом Суде.
Фолрун поднял могучую ладонь, закованную в стальную чеканную броню, по которой бежали разряды. Рука Калифарга из холодного нежного мрамора с золотыми вкраплениями казалась просто крохотной и тоже устремилась в воздух. Деускретор руку опускать не стал, но ни у кого это реакции не вызвало, и Озума удивился.
- Учитывая, что вы в меньшинстве, поясните свой выбор, если у вас есть что-то новое, что вы можете предложить суду, – холодно сказала Таймо.
- Верховный арбитр порядка, – Фолрун поднялся с места, оглядывая окружающих. – Озума Рагный с самого своего восхождения в ранг смертных нарушает наши обычаи. Он говорит со смертными. И он уже планирует повести своих смертных воинов в бой. И не супротив Пустоты, или Тьмы, или иных созданий, что ему угрожают. Против Калифарга! Как бы ни был противен мне тот золотой змей, он наш собрат. И он даже не так плох, как Деускретор.
- Да уж, ветрогонный громкогул, ох и умеешь же ты поддержать своих союзников! – усмехнулся Деускретор. – Единственные двое, кто тебя поддержали, и мы единственные, кто получили от тебя нагоняи.
- Порядок в зале суда. До тебя очередь дойдёт, – холодно пригрозила Таймо, и Деускретор примирительно поднял бесчисленные кукольные ручки вверх.
- Молчу-молчу и жить хочу, ваше часоблагородие, – улыбнулся бог магии.
- Калифарг? – спросила Таймо. Тот из сияния чистого золота с инфернально-чёрной сердцевиной приобрёл черты многорогого инферлинга с белой, как мрамор, кожей, средь которых виднелись крупные пятна чистого золота. Его одеяние было расшито жемчугом и златом, полно колец и цепочек, однако его наплечники и застёжки были исполнены из белых демонических клыков и рогов, аккуратно огранённых. Он поднял взгляд из-под чёрного монокля, чуть качнув пылающими волосами.
- Вам известно всё, что я хотел бы сказать. Смертный? В наших залах? Невиданная наглость, – хмыкнул он. – Ценность наших задниц в этих креслах дешевеет на глазах. Кто будет следующим? Мартышка? Жук? Во-вторых, Озума Рагный собирается объявить мне войну. В своих залах он говорит, что хочет отомстить за смерть Утереса. Я не собираюсь вести дела с идиотом, что неумело повторяет за кем-то. – Калифарг спокойно и безразлично пожал плечами. – И последнее: солнце вполне заменимо. Вы так рассчитывали на сияние Утереса, что запаниковали, его лишившись. Я же в своей пустыне сам был себе сиянием. А Артион? Кто скажет, что солнце нужно
