Георгий Куртесий, который после своего отречения от мира и пострижения в монахи под именем Геннадия Схолария не утратил былого запала и продолжал будоражить народ своими пламенными речами.
– Турки – это бич Божий, который Господь посылает во искупление наших грехов! – вновь и вновь повторял Геннадий, взобравшись на импровизированные подмостки из каменных плит и досок. – Отриньте же страх перед смертью! Думайте лишь о спасении своей души! Польстившись на обещания латинян, вы не защитите себя от мечей варваров, но обречете свои души на вечные муки в адском пламени!
С каждым днем выступления Геннадия собирали все больше народа. Люди с жадностью ловили каждое слово проповедника и дружно приветствовали его нападки на беглого патриарха, римского папу и даже на самого императора.
Странно, что Константин ни разу не сделал попыток удалить Схолария из города под каким-нибудь удобным предлогом. Ведь василевс не хуже других осознает, какую опасность может таить в себе возмущенный унией плебс, особенно накануне приезда в Константинополь полномочного представителя Римской католической церкви.
«А Куртесий оказался хитер, – подумал Нотарас, глядя на заполненную людьми площадь перед храмом Святой Софии. – Накинул на себя личину праведника, ушел в монастырь и тем самым стал еще популярнее в народе. Только вот куда он хочет привести своих последователей?»
Месазон сделал знак своим телохранителям, стеганул коня и двинулся дальше, направляясь в южную часть Константинополя, где рядом с развалинами Большого императорского дворца, опустевшего более двух столетий назад, еще можно было встретить хорошо сохранившиеся памятники прошлого.
Тяжелые ворота медленно отворились, и Нотарас въехал в просторный внутренний двор своего поместья. Несколько молодых конюхов тут же бросились к нему, но месазон одним жестом отогнал их прочь. Соскочив на землю, он самостоятельно расчесал и накормил своего жеребца, которого приобрел у одного персидского перекупщика за огромные деньги. Нотарас вообще относился к лошадям с большей теплотой, нежели к людям, и не жалел на них средств, в отличие от, например, слуг, которые своим внешним видом больше походили на уличных бродяг.
Покончив с делами на конюшне, он через деревянную калитку прошел в сад, где часто любил бродить, оставаясь наедине со своими мыслями. Здесь, в тиши деревьев, вдали от глаз любопытных придворных льстецов, вельможа мог перевести дух и хотя бы ненадолго отвлечься от вечно гнетущих забот, связанных с делами управления государством.
Лука Нотарас происходил из богатой, хотя и не очень знатной семьи. В молодости ему удалось жениться на родной сестре императора, благодаря которой он сумел значительно укрепить свое положение при дворе. Спустя какое-то время ловкий юноша унаследовал огромное состояние и сделался одним из богатейших людей Константинополя. Деньги, связи и природные дарования сделали Луку Нотараса практически непотопляемым. Несмотря на скандалы и интриги, которыми часто было окружено его имя, он упорно шел к своей цели и всегда добивался желаемого. А желал Нотарас прежде всего власти.
Получив из рук императора высочайший чин месазона, он, казалось, добился своего, ведь выше него отныне был только сам василевс, но амбициозному сановнику и этого показалось мало. Он решил окончательно подмять под себя весь государственный аппарат и если не по званию, то по сути сделаться полномочным владыкой империи.
До поры до времени слабый и уставший от жизни император Иоанн был удобной фигурой для реализации честолюбивых замыслов месазона. Через него Нотарас фактически управлял тем, что осталось от некогда великой державы, проводя собственную политику, устраняя неугодных и приближая ко двору верных себе людей. Феодор, который должен был наследовать своему брату, хоть и отличался большей самостоятельностью в делах и мыслях, тем не менее преклонялся перед умом Нотараса и, вероятнее всего, тоже стал бы пешкой в его ловких руках. Однако смерть вмешалась в планы месазона, забрав к себе сначала Феодора, а спустя всего несколько месяцев и его царственного брата. В итоге на престол взошел Константин – самый упрямый и непреклонный из царевичей. Он сразу же начал безжалостную борьбу с кумовством и мздоимством среди придворных. Рано или поздно василевс должен был обратить внимание и на проделки своего могущественного месазона, который уже давно распоряжался деньгами из государственной казны, как своими собственным.
Лука Нотарас до последнего надеялся, что по своей неопытности государь совершит какую-нибудь ошибку, но Константин действовал слишком осмотрительно. Еще бы! Ведь у него в советниках был любимец всей царской семьи, пронырливый Георгий Франдзис, которого василевс недавно возвысил до чина великого логофета и который перевернул верх дном финансовое ведомство, изучив все учетные книги и допросив каждого чиновника, до кого только сумел дотянуться.
Всерьез опасаясь за свое положение, Лука Нотарас предпринял попытку выдать свою дочь, известную необычайной красотой, замуж за императора, но и эта затея провалилась стараниями все того же проклятого Франдзиса!
В ночной тьме глаза месазона сверкнули гневом – он не любил, когда кто-то вмешивается в его планы.
Тем временем погода начинала портиться – небо затянули серые тучи, зарядил мелкий дождь. Укрываясь плащом, Лука Нотарас двинулся к дому. Аккуратно отворив дверь, ведущую в его жилище с заднего двора, он бесшумно проскользнул по коридору и поднялся в свой кабинет, стараясь не беспокоить спящих домочадцев.
В комнате царила непроглядная темень, хотя в это время суток здесь должен был неотлучно дежурить старый сириец, обращенный в православие еще отцом нынешнего хозяина дома.
– Агафий! – негромко позвал Нотарас, зная, что его пожилой слуга, проживающий в соседней комнате, отличается отменным слухом. – Зажги свечи и принеси вина!
Однако на его призыв никто не откликнулся. Нотарас повторил свой приказ чуть громче, но и на этот раз он остался без ответа.
– Агафий! – теряя терпение, крикнул месозон, он не любил оплошностей со стороны слуг. – Опять уснул, мерзавец, ну я задам тебе завтра такую трепку!..
На этот раз в одном из углов комнаты что-то шевельнулось. Лука Нотарас был не из пугливых, но на лбу его тут же выступил холодный пот. Он быстро зажег свечу, и ее слабый свет уловил во тьме очертания человека.
– Кто ты такой? – отшатнувшись в сторону, воскликнул месазон, всеми силами стараясь скрыть колотившую его дрожь. – Отвечай или я позову стражу!
– Не стоит беспокоить их, – прошелестел голос из темноты. – Я не причиню вам вреда…
– Немедленно говори, что тебе здесь нужно! Я не потерплю подобных шуток в своем доме, – уже смелее проговорил Нотарас. Он знал, что убийца давно уже сделал бы свое дело и не стал бы тратить время на разговоры, значит, этот человек преследует какую-то иную цель.
– Тише, прошу вас, – все так же спокойно произнес его собеседник. –
