Шли месяцы, и Ты не ослабил ни одно из моих желаний, но дал мне мир, и я начинаю видеть смысл всего этого. Я начинаю понимать.
Ты призвал меня сюда не для того, чтобы я носил ярлык, по которому могу себя опознать в этом мире и отнести к какой-то категории. Ты хочешь, чтобы я думал не о том, кто я, а о том, кто Ты. Или, точнее, Ты вообще не хочешь, чтобы я много о чем-либо думал: Ты поднял бы меня над всякой мыслью. А если я буду все время стараться разгадать, кто я, где я и почему, как этому произойти?
Я не делаю из этого драмы. Я не говорю: «Ты просил меня оставить все, и я от всего отрекся». Я не хочу больше ничего, что отдаляет Тебя от меня: но если я отступлю на шаг и стану думать о себе и о Тебе как если бы между нами протянулось нечто от меня к Тебе, я неизбежно буду видеть брешь между нами, и вспоминать о разделяющем нас расстоянии.
Боже мой, эта брешь, это расстояние убьет меня.
Только поэтому я ищу созерцания – чтобы исчезнуть для всего тварного, умереть для него и для знания о нем, ибо оно напоминает мне об отделенности от Тебя. Тварное говорит мне, как Ты далек от него, хотя Ты и в нем. Ты создал его и Твое присутствие поддерживает его бытие, но оно скрывает Тебя от меня. Я хочу жить один, отстранившись от него. O beata solitudo! [545]
Потому что знаю, что только оставив все тварное, я могу прийти к Тебе: поэтому я был так несчастен, когда мне казалось, что Ты осудил меня оставаться в нем. Теперь печаль моя окончена, а радость моя начинается: радость, торжествующая и в глубочайшей печали. Ибо я начинаю понимать. Ты научил меня и утешил, и я снова надеюсь и учусь.
Я слышу, как Ты говоришь мне:
Я дам тебе то, что ты желаешь. Я приведу тебя к одиночеству. Я поведу тебя путем, который ты вряд ли поймешь, потому что Я хочу, чтобы это был кратчайший путь.
И потому все вокруг тебя вооружится против тебя, чтобы мешать тебе, ранить тебя, причинить тебе боль, и тем вынудить к одиночеству.
Из-за этой вражды ты скоро останешься один. Тебя сделают изгоем, отрекутся от тебя и отвергнут тебя, и ты останешься один.
Все, что коснется тебя, будет жечь тебя, и ты с болью отпрянешь, пока сам не начтешь избегать всего. Тогда будешь совсем один.
Все, чего ты пожелаешь, будет обжигать тебя, выжигать на тебе клеймо, и ты в страдании побежишь от него, чтобы остаться одному. Всякая земная радость придет к тебе как боль, и ты умрешь для всякой радости и останешься один. Все хорошее, что любят, желают, к чему стремятся другие люди, придет к тебе, но только чтобы убить тебя, чтобы отсечь тебя от мира и его дел.
Тебя будут хвалить, а ты будешь словно гореть на костре. Тебя будут любить, но любовь будет рвать твое сердце и гнать тебя в пустыню.
Ты получишь дары, но они сломят тебя своей тяжестью. Ты познаешь радости молитвы, но они утомят тебя, и ты побежишь от них.
И когда тебя слегка похвалят, немного полюбят, я отниму все дары, и всю любовь, и все хвалы, и ты будешь совершенно забыт и заброшен и станешь ничем, мертвецом, изгоем. И в тот день ты обретешь одиночество, которого так долго желал. И твое одиночество принесет богатый плод в душах людей, которых ты никогда не узнаешь на земле.
Не спрашивай, когда это будет, где это будет, как это будет: на горе или в темнице, в пустыне или в концентрационном лагере, в больнице или в Гефсимании. Это не имеет значения. Не спрашивай меня, я не скажу тебе этого. Ты не узнаешь, пока не окажешься там.
Но ты вкусишь настоящее одиночество Моей муки и нищеты, и я приведу тебя к вершинам Моей радости, ты умрешь во Мне и найдешь все в Моей милости, которая и создала тебя для такого конца и вела тебя от Прада к Бермудам, Сент-Антонену, Окему, Лондону, Кембриджу, Риму, Нью-Йорку, Колумбии, «Корпусу Кристи», обители Св. Бонавентуры, к цистерцианскому аббатству нищих, что трудятся в Гефсимании:
Чтобы ты мог стать братом Божиим и познать Христа обожженных душ.
SIT FINIS LIBRI, NON FINIS QUAERENDI[546]
