Но от 3 до 7% видели в этом неспособность власти выполнить свое обещание поднять сельское хозяйство. Ругали не только непогоду, но и правительство, по словам работницы Лыткаринской горбольницы А.С. Клюничевой: «Это начало в привычку входить». О постоянных потоках брани на правительство в очередях за продуктами помнит М.И. Бондарь, техник станции Черкизово Московской Окружной железной дороги: «Проклинали весь белый свет». «Считали, что правительство проводит неграмотную экономическую политику», — утверждал рабочий санатория ВМФ под Солнечногорском Б.С. Егоров. Как следствие неправильной сельскохозяйственной политики, расценил неурожай 1963 г. новосибирский строитель А.А. Чуркин.
«Если бы Хрущев не носился с кукурузой как дурень с писаной торбой, — рассуждал член КПСС В.Е. Голованов из Калининграда, — может быть хлеба было бы в достатке». В чрезмерном насаждении кукурузы видел корень зла шофер Ю.И. Чумаров из деревни Аксеново в Раменском районе. «Хрущев-дурачок кукурузой завалил!» — негодовала домохозяйка М.М. Лунина из деревни Круглица в Куринском районе Орловской области.
Москвич А.В. Шаталин объяснял ухудшение положения с продовольствием еще и тем, что были резко ограничены возможности ведения личного подсобного хозяйства: «В поселке Ершов, где жили мои родители, представители райфинотдела ходили по дворам и описывали имеющуюся живность. Мои старики выращивали двух поросят, а иметь положено было только одного. Поэтому со второго стали брать налог. Идиотизм был какой-то. Все эти мероприятия отбивали охоту заниматься личным хозяйством. Хрущев хотел, чтобы все граждане питались в столовых и покупали молоко в магазинах, а не держали своих коров. Он хотел, чтобы у людей было больше свободного времени, чтобы они культурно отдыхали, “росли над собой”, не копошились в навозе». Такую его политику Шаталин считал «вредной и дурацкой». «Логичное завершение реформ Хрущева в сельском хозяйстве» видел во всем этом инженер Кореневского завода строительных материалов И.И. Назаров. С.Ф. Хромов из предприятия п/я 17 во Фрязино считал, что неурожай был «спровоцирован руководством, Хрущевым лично (повсеместными посевами кукурузы, даже там, где она не давала урожая)». «Злость на Хрущева, по вине которого разорено сельское хозяйство», была у Е.В. Наливайкиной, бухгалтера завода «Ростсельмаш». «Все ругались на Хрущева», по словам рабочей одного из заводов в Тамбове В.В. Новожиловой и рабочей М.Д. Бизюкиной из Мичуринска. «Усилилось недовольство Хрущевым» и по словам библиотекаря А.М. Вавиловой из поселка Советский под Астраханью. «Недовольство Хрущевым было повсеместным», — утверждал Н.Д. Михальчев, бывший тогда председателем Ершовско-го (в Саратовской области) районного потребительского общества. «Все ругали Хрущева за все это», — свидетельствовала и жительница Пензенской области А.В. Девяткина. Учительница русского языка и литературы в Воздвиженской средней школе Загорского района А.П. Запрудникова вспоминала, как тогда пели частушку: «Жена Хрущева умерла — белый хлебец унесла, если снова женится — куда черный денется?»
Дело доходило до того, что, как свидетельствует секретарь Аромашевского райисполкома в Тюменской области В.П. Торопова, некоторые люди «думали, что правительство прячет хлеб». Думала, что «хлеб нечистый» из-за того, что «Хрущев пшеницу продает за границу», К.М. Ежова, рабочая завода № 67 в Москве. «Эту политику считали вредительством» и по свидетельству работницы Косинской трикотажной фабрики Т.П. Михайловой.
Как всегда это бывает, обострение социальной обстановки сопровождалось ростом спекуляции и уголовных преступлений. Только за праздники 7-9 ноября 1963 г. и только на одной Украине произошло 34 убийства и 3 изнасилования. Имели место 14 случаев распространения антисоветских листовок. «Все это вместе взятое омрачает и без того далеко не радужное праздничное настроение», — записывал в своем дневнике Шелест.
12 ноября он встречал в Киеве Хрущева и сопровождал его в загородную резиденцию «Залесье», где тот собирался готовиться со своей командой к очередному пленуму ЦК КПСС, посвященному развитию химической промышленности как важнейшему условию подъема сельского хозяйства и роста народного благосостояния. В те дни Шелест заносил в свой дневник: «На станции Раздельная в 12 вагонах демобилизованные из армии грузины устроили пьяный дебош, открыто высказывали недовольство в адрес Хрущева, защищали все действия и порядки при Сталине, восхваляли политику Маленкова. В Стамбуле с нашего туристического парохода остался 21 человек… Все это довольно неприятные вещи, и это довольно прозрачно говорит о нашем политическом состоянии… Сейчас просто у нас катастрофа с сельским хозяйством, и это не может не отражаться на политическом престиже в целом и в частности на престиже Хрущева».
С жалоб на «исключительно неблагоприятные климатические условия» начал Хрущев говорить об итогах сельскохозяйственного года на пленуме ЦК КПСС:
— Суровая зима, а затем жестокая засуха нанесли ущерб важнейшим сельскохозяйственным районам страны. Урожай получен ниже, чем в прошлом году, а озимые на миллионах гектаров погибли.
В данном случае все это соответствовало действительности: валовой сбор зерна снизился со 140 до 107 млн. тонн, то есть почти на 30%. Все расчеты на значительное увеличение заготовок рухнули: вместо намечавшихся 4,2-4,5 млрд. пудов удалось заготовить только 2,7 млрд. пудов (44,8 млн. тонн). Для смягчения остроты продовольственного положения и социальной напряженности пришлось прибегнуть к импорту зерна. Закупили за рубежом немало — 9,4 млн. тонн, то есть около 10% от всего урожая, или 25% от того, что государству необходимо было израсходовать.
Чтобы наконец-то добиться коренного перелома в развитии сельского хозяйства — цели, поставленной им еще десять лет назад, — Хрущев вынужден был пойти на серьезное переосмысление приоритетов.
— Можно ли, — ставит он вопрос, — и дальше в развитии зернового хозяйства идти по пути расширения посевных площадей?.
И отвечал:
— Видимо, в дальнейшем мы не можем идти по такому пути… Куда выгоднее теперь, когда лучшие земли уже освоены, направить средства на развитие химии, на производство минеральных удобрений. Советская страна располагает теперь реальными возможностями для того, чтобы в земледелии пойти по пути интенсификации, увеличения производства зерна с гектара пашни за счет значительного повышения урожайности.
По существу, он готов уже признать ошибки, допущенные в кукурузной кампании:
— Не должно быть приоритета какой-нибудь одной культуре… Та культура, которая в условиях определенной зоны дает наиболее высокий урожай, лучше оплачивает вложенный труд, эта культура в хозяйстве и должна быть такой культурой.
Даже «травополыцики» не вызывают у него теперь непримиримой враждебности. Он, правда, по-прежнему считает, что «ориентироваться в производстве кормов в расчете на луга — значит ожидать, как говорили в старину, что даст господь». Но ведь когда это еще в стране будет столько зерна, чтобы обеспечить животноводство концентрированными кормами. Так что и лугами пока что грех пренебрегать. Но их «надо окультуривать, известковать, не допускать закисления, а со временем придется для этого выделять и минеральные удобрения». И вообще «подходить к этому делу надо конкретно». Например, в Прибалтике «определенную роль играют и пастбища».
