как раз и получили всемирную известность, в силу интереса к ним датских и шведских политиков, выстраивавших, начиная с XVI в., национальную идеологию с использованием историко-политических мифов о выдуманном величии шведских и датских королей в древности. Для этой цели больше подходили так называемые королевские саги или саги о древних временах, в которых в опоэтизированной форме повествовалось о жизни и подвигах легендарных и реальных правителей Дании, Норвегии и Швеции. Довольно долго они воспринимались как достоверные исторические источники. Со временем в скандинавской медиевистике стал складываться более взвешенный подход к сагам как историческому источнику. Например, относительно сведений по шведской истории, содержащихся в исландских сагах, шведский историк Дик Харрисон заметил, что грань между реальностью и вымыслом в них трудноуловима. Например, поэма «Перечень Инглингов», явившаяся основным источником для Саги об Инглингах в «Круге земном» Снорри Стурлусона, характеризуется Харрисоном как плод ученого конструирования, не имеющего ценности исторического источника[839].
Но если историческая ценность королевских саг начинает редуцироваться, то это — повод вывести из тени рыцарские саги. Более внимательное рассмотрение этого полузабытого жанра поможет лучше понять природу так называемых саг о древних временах, в частности, интересующей нас саги об Одде Стреле.
Какие произведения средневековой европейской литературы и фольклора стали объектом особого интереса норвежского двора при короле Хоконе IV и начали переводиться на древненорвежский? В числе первых следует назвать переводы из цикла сказаний о Тристане и Изольде. Монахом Робертом было сделано переложение на древненорвежский легенды о Тристане и Изольде сочинения Томаса Британского, англо-нормандского поэта XII века. Этому поэту принадлежала наиболее ранняя из сохранившихся версий эпической поэмы по мотивам легенды о Тристане и Изольде. Монах Роберт сделал древненорвежскую версию «Tristams saga ok Isondar» в форме прозаической переработки поэмы, т. е. в стиле саги, традиционной для Исландии и Норвегии.
Имя монаха Роберта осталось в истории норвежской культуры как имя выдающегося переводчика или перелагателя английской и французской литературы на древненорвежский язык в середине XIII в., но о личности монаха Роберта ничего не известно. Полагают, что он был англо-нормандского происхождения и возможно, был связан с одним из цистерианских монастырей в Норвегии — в районе Бергена или в районе Осло. Поскольку для переводов монах Роберт избирал произведения, соответствовавшие пожеланиям короля Хокона, можно предположить, что он и работал по заказам королевского двора. Монаху Роберту приписывают перевод еще одного произведения, а именно переработку героической поэмы о деяниях Святого Эгилия (Elie de St. Gille).
Большое место среди переводных произведений занимали произведения по мотивам легенд о короле Артуре. Наиболее популярными среди них было несколько анонимных переложений, базировавшихся на сочинениях основоположника куртуазного стиля в северо-французской литературе Кретьена де Труа (1135–1183). Он писал по заказам графини Марии Шампанской и Филиппа Фландрского и прославился благодаря написанным в форме эпической поэзии романам на сюжеты легенд артуровского цикла о рыцарях Круглого стола, проводивших жизнь странствующих рыцарей в поисках Святого Грааля — чаши Христа на Тайной вечере. Это были романы о Ланселоте и Геньевре, «Персеваль или Святой Грааль», «Эрек и Энида», «Клижес», «Ивейн или рыцарь со львом». В романах воспевался идеал странствующего рыцаря, рыцарская доблесть, конфликт любви с рыцарским долгом, романтизировался двор короля Артура, т. е. Кретьен де Труа прославлял аристократический и придворный идеал жизни. Известно, что работа по переводам романов Кретьена де Круа на древненорвежский язык заказывалась королем Хоконом.
Работа по переводам и компиляции произведений средневековой европейской литературы продолжалась и при преемниках Хокона IV. Для норвежского короля Хокона V (1270–1319) была сделана прозаическая компиляция старофранцузских эпических сказаний о деяниях Карла Великого и его двенадцати палладинах/рыцарях, составившая свод в форме саги о Карле Великом (Karlamagnus saga). Одной из значительных героических поэм в этом цикле была «Песнь о Роланде», прославлявшая преданность королю, служение королю и защиту его чести как высшую рыцарскую доблесть. Значительное место среди переводных произведений занимали так называемые псевдоисторические саги. В их числе можно назвать переведенное с латыни жизнеописание Александра Великого «Сага об Александре» («Alexanderssaga») и перевод псевдоисторической «Истории королей Британии» (Historia Regum Brittannicae), написанной в 1136 г. хронистом и епископом Гальфридом Монмутским, у которого ранний период истории Британии (до VII в.) основан на кельтских легендах, в частности, на легендах о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, в силу чего подлинные события переплетаются с легендами и вымыслом. Переложение сочинения Гальфрида Монмутского на древнеисландском языке получило название «Breta sögur».
По словам Матюшиной, в значительной мере, под влиянием Гальфрида Монмутского, в скандинавской литературе создается образ короля Артура как могущественного и удачливого короля, «моделирование этого образа по описаниям знаменитых скандинавских конунгов, идеализация, повлиявшая на трактовку образов других персонажей рыцарских саг, возможно объясняются желанием скандинавских правителей… идентифицировать себя с легендарным правителем Британии»[840].
Из приведенного совершенно очевидно, что интерес к героико-историческим произведениям в исландско-норвежской культурной жизни XII–XIII вв. проявился очень сильно, при этом норвежский двор не удовлетворялся произведениями, рожденными только от внутренних источников. Проводилась, как видно, при явной поддержке первых лиц государства целенаправленная работа по «прочесыванию» внешнего «рынка» литературы с фокусом на героические образы прославленных наследственных правителей других народов, воспетых в истории своих народов как удачливые завоеватели и собиратели земель под единой рукой. Интерес к подобным сюжетам был настолько велик, что литературные заимствования не ограничивались импортом опубликованных произведений народной традиции. В середине XIII в. также в период правления Хокона IV на древненорвежском языке была произведена первая письменная фиксация древненемецких сказаний о Тидреке Бернском, получившая известность как Тидрексага. Перевод этой саги, составленной, как в ней сказано, по древним немецким прозаическим сказаниям и песням, на древненорвежский был сделан около 1250 г., вероятно, в Бергене[841]. Тидрексага, как сообщалось в предыдущих главах, передает эпическое наследие, восходящее к событиям V в., — войнам гуннов во главе с Аттилой и готов во главе с Теодорихом. Но кроме гуннского и готского правителей в ней фигурировали Илья Русский и русский король Владимир[842].
Можно ли предположить, что при таком горячем интересе норвежского двора и норвежско-исландских деятелей литературы к произведениям европейской словесности о великих государях других народов они обошли вниманием творчество древнерусской летописной мысли и былевого эпоса? К XII в. относится создание ПВЛ, куда были занесены сказания о князе Олеге, а именно на этот период приходится начало взлета норвежско-исландской литературной и исторической деятельности. В середине XIII в. осуществляется перевод Тидрексаги с рассказом о русском короле Владимире, правившем
