приют. Говорила словно не племяннице, а провинившейся служанке. Может, стоило смолчать?
— Хоть понимаешь, как мы рисковали? Какого сшейда вообще поперлась в парк? Ты знала, что делать этого нельзя? Поплакать в темноте? Саму чуть не сожрали!
— Госпожа, простите, всеми богами заклинаю, — Эри медленно мотала головой. — Я одна виновата, никого не слушала, я…
— Зачем ты убежала?
— Простите, прошу. Я не хотела, чтоб с вами беда случилась! Думала — лучше со мной, раз никому не нужна. Никто плакать бы не стал, а Кеннет вздохнул спокойно и денежки матери прикарманил.
Она судорожно вдохнула.
— Я, госпожа, к Анри подошла по-хорошему. Гляжу, а он улыбается, зла не держит, не обижается. Дай, думаю, еще разок попробую. А, оказалось, Марта права была. И куда деваться прикажете? И ему, и вам, и Кеннету проклятому, и господину дознавателю, и даже Мод с Лизет — всем на меня наплевать! Вот и ушла, чтоб решить, как дальше. Сожрал бы зверь, так сожрал — разница-то какая? Вам же легче!
— Дура, — захотелось влепить пощечину. — Кому б лучше стало, а? Кому? Думаешь, я тебе нянька? Или Анри с Мартой? Сопли вытирать здесь никто не нанимался.
Эри в страхе отпрянула и застыла, прижимая ладони к груди.
— Вот что, — нога неприятно отозвалась на подвинуться вперед, и я стиснула зубы. — С этого дня или работай — как положено, без выходок — или проваливай. И Анри в покое оставь. Замуж не терпится — выходи. Любого выбери — хоть моряка, хоть стражника, хоть соседа. Вон — целый зал каждый день. Только не в моей таверне, поняла?
У Эри задрожали губы.
— Д-да, госпожа. П-поняла. Я уйду сегодня же. Вещи соберу и беспокоиться больше не буду. Честное слово, уйду.
Светлые боги, дайте сил.
Почему бы не выпроводить за порог? Девица взрослая, руки-ноги на месте, с голоду не пропадет. В конце-концов, чужая судьба не моя забота. Невозможно ж за всех постояльцев отвечать. Сколько их было, сколько будет. Никому не обязана!
«Не выношу тебя больше, — крикнула тетка Женива много лет назад. — Не желаешь моими правилами жить, выметайся. Найдется место, где за тебя возьмутся, где наследство твоей поганой матери-то повыбьют».
— Сядь, сказала. Останешься и будешь работать. Зря я рану получила? Зря Анри рисковал, когда бросился дознавателя искать? Натворила дел — исправляй. И сбегать не вздумай, поняла? Захочешь уйти — уходи по-людски, чтоб городская стража ночами не разыскивала.
Эри побледнела настолько, что, казалось, свалится без чувств. Смотрела как на чудовище из тьмы и не пыталась возражать.
— Как велите сделаю, госпожа Сорель, как велите. Клянусь, больше ничем не расстрою. Из таверны не выйду никуда, если не прикажете.
Тетка Женива без сожалений выставила бы гораздо раньше, после ареста Кеннета. Она не терпела чужих проблем и тем более чужой глупости, не пыталась бы утешать безответно влюбленную девчонку. Дальнейшая судьба Эри заинтересовала бы ее меньше дворовой метлы.
— Остальных позови.
Много лет тот разговор не выходило оставить в прошлом. Стоило чему-нибудь случиться, голос Женивы напоминал, какая я бесполезная дрянь. После проваленного экзамена, украденных уличным воришкой монет, ночи в тюремной камере он становился особенно убедительным. Лишь теперь, когда этим голосом стала я сама, он навсегда утратил власть.
Глава сорок первая
— Шли бы отдыхать, Сорель, — совершенно ненастойчиво предложил Анри. То ли утратил веру достучаться до моей сознательности, то ли попросту устал. — Будете здесь хромать, народ распугивать. Риза сказала: такие раны заживают болезненно.
— Нашли, чем удивить. У самого-то как дела?
— Получше вашего, но в зеркало смотреть боюсь. Вдруг седые волосы увижу.
Мы обменялись улыбками, а потом он потянул в сторону учетную книгу, за которую я только-только взялась.
— Оставьте это. Сам разберусь.
— Скажите честно, уйти еще не хочется?
— Ну, иногда бывает, — со вздохом произнес Анри и придвинулся ближе. — Но не из-за вашего дара притягивать все несчастья в городе. После «кота и лютни» любая работа тоской смертной покажется. Да и как вас одну оставишь, а? Пропадете.
— Еще бы! Без вашего-то присмотра…
Несколько минут назад на кухне я чувствовала себя куда более сильной, готовой горы свернуть. Но, когда злость и раздражение стихли, а нога отзывалась на каждый шаг, идея прислушаться к дружескому совету не показалась глупой. И, клянусь богами, я бы так и сделала, не откройся входная дверь и не появись на пороге Ноэль Лэндри собственной персоной в компании Пьера Равьена.
— Глядите-ка, Сорель, ваш ухажер из магистрата прибыл, — тихонько ухмыльнулся Анри. — Да еще с моим братом за компанию. Они в последнее время что-то слишком часто встречаются.
— Может, общие дела?
— Разумеется. Кто ж станет с Пьером без повода о чем-нибудь говорить?
— И не представляете, какие?
— В том-то и дело. За умение хранить тайны доверителей Пьеру с отцом и платят. Но, сдается, не спроста Ноэль в контору зачастил.
— Мало ли что.
— Вот именно, Сорель, вот именно, — пробормотал Анри, не сводя с гостей задумчиво-напряженного взгляда. Тайны, похоже, не только Равьены-старшие хранить умели. До сих пор я не узнала ничего о знакомстве с Ноэлем в столице. Стоило намекнуть, Анри принимался отшучиваться и переводил тему.
Одетый в до унылого строгий костюм, Пьер одарил меня чопорным приветствием, а брата легким кивком. Беседовать о ерунде вроде погоды, сплетен и моих приключений, явно не собирался, за что можно бы поблагодарить. Ноэль же как всегда задержался у стойки, чем заставил Анри испариться.
— Магистрат должен выплатить вознаграждение, верно? Как вы, Сорель? Капитан Жакри, когда отчитывался отцу, чуть не лопнул от гордости, мол, городская стража сработала быстро и храбро. Изрядно преувеличил, как по мне.
— Есть немного. За избавление от чудовища стоит благодарить Ризу Ниарис, а я по большей части мешалась под ногами.
— Не скромничайте — я читал отчеты. Надеюсь, расскажете обо всем лично?
Клянусь богами, отказывать не хотелось. Стоило Ноэлю Лэндри заговорить, улыбнуться, все произошедшее превращалось в миленькую сказку на ночь, раны затягивались, боль уходила, а подвыпившие матросы начинали петь, а не безобразно горлопанить. Покойный дядюшка Ларти, славившийся умением договориться с любым, и тот позавидовал бы такому обаянию.
— Боюсь, сегодня рассказчик из меня никакой.
— Вы выглядите такой бледной, что не настаиваю. Потом, позже. Вы ведь обещали мне встречу.
Ноэль осторожно коснулся моей руки и добавил:
— Готов спорить, если предложу помощь, сразу откажетесь.
Отвечать, что изо всех сил стараюсь не приниматься ничьей помощи вообще, не стала. Обычно после начинались уверения в чистоте и бескорыстии помыслов, искреннем желании поддержать и прочем, во что с
