Книга Кого не взяли на небо - Клим Мглин

Его Преосвященство таился в сумраке, прислонившись по-ковбойски к влажной стене и, блаженно прикрывая глаза от удовольствия, начёсывал свой горб об шероховатую поверхность цементной шубы.

Юрген приблизился к епископу и опустился на одно колено. Огромная ладонь ласково легла на его соломенную макушку и по-отечески нежно потрепала.

— На тебе лица нет, дитя. Рассказывай, поросёнок, что тебя так напугало на охоте, и не утаивай ничего. Может тебе стоит исповедаться?

— Не сейчас Ваше Преосвященство, — Юрген поцеловал перстень, поднялся с колен и прямо взглянул в лицо епископа, — Исповедь не нужна: я ничего от вас не скрою. В Риге я встретил вампиров. Необычных вампиров. Сестёр-близняшек. У них акульи пасти и французский акцент. Они подарили мне еду и отпустили. Им нужна Невенка. Не знаю зачем. Они — детективы и алчут свежей крови. Скоро они нанесут нам визит. Они ещё опасней, чем Селести. Надо убираться отсюда. Немедленно.

Его Преосвященство глупо хихикнул, затем помрачнел, и, тяжело вздохнув, сжал квадратную челюсть тевтона длинными пальцами. Косые разноцветные очи не встретились с бесцветными глазами наёмника. Юрген едва удержался от рвущегося с губ смешка и резким движением высвободил подбородок.

— Детишки, детишки, — грустно пробормотал епископ, убирая руку от бледного лица блондина, — Вы меня очень расстраиваете. Сначала Оскаала несёт несусветную чушь, а теперь и неустрашимый Юрген проявляет все симптомы заурядной Delirium tremens. Я же предупреждал вас о вреде обильных возлияний, особенно на голодный желудок. Как, твою мать, выглядели эти твари, инквизитор?

— Как две девчонки, — пожал плечами Юрген, — Ничего ужасного. Я уже встречался с высшими вампирами, с одним, если быть точным...

Его Преосвященство изобразил на лице выражение мучительной скорби и снова принялся почёсываться о стену.

— Я отрубил ноги тому выродку, — продолжил Юрген, — Но послушайте, Ваше Преосвященство... Мне вовсе не хотелось сражаться с этими маленькими близняшкам.

Он приблизился и схватил горбуна за плечо:

— Я чувствую: эти девчонки — самые жуткие твари из всех, что когда- либо ходили по земле.

— Богини? — вопросил епископ, нехотя отделяясь от стены.

— Возможно, — нахмурился Юрген, — Но никакой помпезности или проявлений превосходства. Они просто чудовища.

— Эх, — вновь вздохнул горбун и взял тевтона под руку, — Пойдём-ка проконтролируем, что готовят наши оголодавшие товарищи из того, что ты добыл.

— Пойдёмте Ваше Преосвященство, — оживился Юрген, — Из окорока этого толстячка выйдет отменная рулька.

* * *

Трясущиеся пальцы обломали кончик ампулы и игла скользнула внутрь стекляшки. Соткен намотала на руку армейский ремень, а другой его конец крепко стиснула зубами. Алые розы давно посинели, отцвели и сейчас почерневший, усохший бутон той, что была вытатуирована у неё на сгибе локтя, представлял собой сомнительную мишень. Но она не промахнулась. Избавление пришло сразу же. Соткен протяжно застонала от удовольствия и заплакала от облегчения. Она отмела прочь все мысли и расслабилась, внимая наступающему трансу. Она сидела на мокрой траве, прислонившись спиной к переднему колесу броневика — измученная, облёванная женщина в летнем дурацком платье, измазанном собственными экскрементами. Она никуда не торопилась. Минут пятнадцать тому назад, когда она очнулась, распростёртая в кустарнике, первым к ней пришло осознавание происшедшего. Она точно знала, что теперь уже ничего не изменить. Теперь ей остаётся лишь постараться не умереть, использовать последний патрон и продолжить свой путь. До Адажи оставались всего-то сраных тридцать миль. На ноги её сейчас могло поднять лишь желание закурить. И ей была необходима эта гребаная сигарета. Поэтому Соткен встала, рванула на себе декольте летнего платья, и вышла из обосраных лоскутьев, будто Венера из ракушки.

Пачка сигарет лежала там, где она её оставила — на пассажирском сидении. Но её Ремингтон исчез. Исчез и канадский Диемако.

Она закурила и ткнула кнопку на передней панели. Десантный отсек озарился приглушённым неоновым светом. Соткен добрела до опустевшего операционного столика. В отсеке воняло, как в выгребной яме. Она опустила раскрытую ладонь и провела ею по стальной поверхности столика — влажной и липкой от крови, мочи и говна. Сталь была холодна, тепло его тела давно испарилось. Соткен замерла, взгляд её наливающихся слезами стальных глаз беспомощно скользил по разгрызенным обрывкам фиксирующих ремней. Рука нащупала что-то и остановилась.Пальцы сомкнулись на каком-то предмете. Соткен поднесла находку к глазам.

Это был человеческий зуб. Острый, белоснежный клык. Натуральный, не протез. Соткен всхлипнула и щелчком отправила находку в самый дальний угол отсека.

Она порылась в груде вещей на креслах десанта, и вскоре нашла грязные армейские штаны, пару новеньких ботинок, и огромную куртку с нашивками канадских вооружённых сил. Облачившись, она перерыла весь салон, но из оружия нашла только длинный одноручный меч, который она прихватила с тела поверженного скальда. Зажав его подмышкой, она поднялась на пулемётную башенку и хмуро усмехнулась. Похожее на опизденевшего Пиноккио, дитя Джона Браунинга хмуро торчало в небо своим восхитительным стволом. Соткен покрутила дулом, выцеливая любое малейшее движение в окружающем ланшафте, но вокруг было тихо, как на кладбище.

«Vaya con Dios, amigo», — она размазала едкие слёзы по бледным, впавшим щекам и вернулась к водительскому месту.

Нельзя терять ни минуты: ампулы морфина, её спасение, спрятаны на базе канадских морпехов.

Двигатель утробно заворчал; Ньяла медленно выползла на трассу, хищно фыркнула и галопом бросилась прочь. Маленькая, измученная женщина ни разу не оглянулась назад, на ту скорбную лужайку, где разбились, словно хрупкое стекло, все её счастливые мечты.

* * *

Обеденный стол сервировали огромным закопчённым котлом и четырьмя пузатыми бутылками, оплетёнными лозой.

— Наше последнее вино, — брат Трой, тощий и рыжий, будто старый лис, ворочал огромным половником, гоняя по стенкам казана густую, маслянистую подливу.

— А это что? — длинный палец Его Преосвященства указал на внушительную стеклянную банку, полную мутноватой жидкости.

— Здесь это называют самогоном, — усмехнулся рыжий инквизитор, раскладывая по тарелкам трепещущие куски сероватого мяса, — Достойный аперитив под наш превосходный гуляш. Сербский рецепт дополнен тончайшим итальянским нотками. Верно, Оскаала? Присаживайтесь, Ваше Преосвященство.

Невенка, бледная и осунувшаяся, подвинулась, освобождая место предводителю; её тревожный взгляд метался от котла к лицу епископа и обратно. Инквизиторы шумно сглатывали голодные слюни.

— Возблагодарим Господа за