В Сремских Карловцах Врангель получал от Чебышева, Шульгина и Климовича подробную информацию о «Тресте» и его программе. В одном из писем он отмечал: «Обращение ко мне Федорова и Волкова (псевдонимы Якушева и Потапова, руководителей „Треста“. — Б. С.) и само содержание их писем усиливает бывшие у меня ранее подозрения. Я не считаю себя вправе не сообщить их Великому князю. Вместе с тем эти подозрения всё же не непреложная уверенность, а потому убедительно прошу тебя, буде Великий князь сочтет необходимым в интересах дела поддержать с ним (Якушевым. — Б. С.) дальнейшие сношения, чтобы это письмо и препровождаемые документы остались бы для всех, кроме тебя и Великого князя, неизвестными». Однако Кутепов и великий князь все больше принимали «Трест» за чистую монету — очень уж им хотелось верить в существование в России мощной монархической организации, ориентирующейся на Николая Николаевича. Здесь психологический расчет чекистов был точен.
Задачей «Треста» было убедить вождей эмиграции, что в ожидании, пока монархическая организация возьмет власть в России, эмигранты не должны предпринимать «активных действий» в СССР, будь то разведка или террористические акты. К последним особенно тяготел Кутепов, вдохновленный примером эсеров. Врангель же был против «активных мероприятий», считая их бесполезным распылением сил. Советской власти такие мероприятия наносили в лучшем случае булавочные уколы, зато часто могли привести к гибели офицеров-добровольцев. Врангель мечтал когда-нибудь ударить по большевикам всей мощью армии, которую стремился сохранить в эмиграции.
С помощью организации «Трест» чекистам удалось на несколько лет практически парализовать деятельность монархических организаций внутри России. В 1922–1927 годах, пока действовал «Трест», терактов, осуществленных представителями белой эмиграции, в СССР не было, так как деятельность сторонников террора во главе с Кутеповым была парализована «трестовцами», а другие эмигрантские группировки, в том числе и врангелевская, террор отвергали.
Отношения Врангеля и Кутепова, обострившиеся из-за разногласий по вопросам стратегии и тактики борьбы, усугубились взаимной личной неприязнью. Кутепов явно считал, что он как «первопоходник» и командир Добровольческого корпуса имеет не меньше прав на то, чтобы возглавить военную эмиграцию, чем Врангель, примкнувший к Добровольческой армии уже на гребне ее успехов. Руководители «Треста» исподволь поддерживали у Александра Павловича это убеждение.
Кутепов по инициативе великого князя возглавил особую организацию, которая должна была вести «работу специального назначения по связи с Россией». Она называлась «внутренней линией» и ведала засылкой в СССР офицеров-добровольцев для разведки, создания подпольных организаций и террора. Однако вся ее деятельность шла по линии «Треста», то есть фактически под контролем чекистов.
Вожди «Треста» настраивали Кутепова против Врангеля. Якушев писал одному из своих корреспондентов в эмиграции С. Войцеховскому: «В отношении Бородина (Кутепова. — Б. С.) можете, в частности, сказать, что мы ему доверяем и не предполагаем менять на Сергеева (Врангеля. — Б. С.)». И Кутепов летом 1925 года согласился по предложению Якушева войти в правление Монархической организации Центральной России.
История с «Трестом» скомпрометировала в итоге не только Кутепова, но и близкого к Врангелю Шульгина. После того как «трестовцы» в сентябре 1925 года заманили в СССР знаменитого британского разведчика Сиднея Рейли, который был арестован и расстрелян (чекисты инсценировали его гибель в перестрелке на советско-финской границе), для реабилитации «Треста» в глазах эмиграции Якушев предложил Шульгину совершить поездку в СССР и написать об этой поездке. (Эту книгу «Три столицы», ставшую в эмиграции бестселлером, предварительно подвергли цензуре на Лубянке.) Врангель предупреждал Шульгина, что тот имеет дело с чекистской провокацией, но Василий Витальевич ему не поверил. Кроме того, Шульгин считал, что в любом случае «Тресту» будет выгодно выпустить его обратно в эмиграцию, чтобы укрепить свой пошатнувшийся из-за дела Рейли престиж. Якушев к тому же хотел через Шульгина наладить связи с Врангелем, но это не удалось: после случая с Рейли барон уже нисколько не сомневался, что «Трест» — чекистских рук дело. В письме Шатилову он писал о Кутепове: «Много сложнее вопрос о работе его в порученной ему Великим князем области. Как показал опыт, работа эта гибельна для тех, кто там, в России, творит то же дело, что и мы… Говорить с Великим князем, как показал опыт, бесполезно. Остается, быть может, одно — потребовать от А. П. или неопровержимые доказательства его утверждений, что работа его не потерпела краха, или потребовать от него от этой работы отойти… Удар по А. П. был бы ударом по В к. Мы стоим перед заколдованным кругом».
Петр Николаевич оказался весьма проницателен относительно советских агентов. Так, он еще в 1923 году заподозрил генерала Н. В. Скоблина, впоследствии сыгравшего видную роль в похищениях А. П. Кутепова и Е. К. Миллера, и отстранил его от командования полком. В 1926 году Скоблин попытался восстановить отношения с Врангелем, но тот его не принял.
В апреле 1927 года истории с «Трестом» пришел конец. Один из руководителей «Треста» в России, бывший савинковец Опперпут, перевербованный чекистами, вместе с агентами Кутепова Захарченко-Шульц, Радкевичем, Каринским и Шориным бежал из России в Финляндию и там разоблачил «Трест» как творение Лубянки. Вскоре Опперпут был переброшен Кутеповым с группой офицеров в Россию для совершения теракта и погиб в перестрелке с чекистами.
Иногда высказывалось мнение, что «раскаяние» Опперпута было спланировано чекистами, чтобы дискредитировать уже Кутепова и Шульгина и покончить с «Трестом», против которого в эмиграции накапливалось всё больше подозрений. Опперпут же вовсе не погиб, а просто инсценировкой смерти был выведен из игры и спокойно жил под другой фамилией. Однако вряд ли эта версия соответствует истине. Ведь после побега Опперпута ОГПУ пыталось сохранить «Трест». Генерал Н. М. Потапов по распоряжению чекистов написал Кутепову «объяснительное письмо», где утверждал, что, несмотря на провокаторство «азефа»[48] Опперпута, «Трест» остается жизнеспособной организацией: «Хладнокровию и распорядительности Рабиновича (А. А. Якушева. — Б. С.) мы обязаны тем, что кое-как овладели положением… В настоящий момент Рабинович находится, по-видимому, в относительной безопасности — связь с ним имеем… К счастью, кажется, никаких архивов Правления никогда у Касаткина (Опперпута. — Б. С.) не было».
Однако Кутепов больше в «Трест» не верил. Теперь он отправил в СССР несколько групп офицеров для осуществления терактов, жертвами которых стали рядовые партийцы и функционеры среднего звена. (После похищения Кутепова агентами ОГПУ в 1930 году новое руководство РОВСа от террора отказалось, вернувшись к врангелевской точке зрения. До Сталина и других партийных вождей террористы из РОВСа добраться не могли. Уничтожение же какого-нибудь секретаря обкома могло привести только к усилению репрессий и напрасным потерям лучших офицерских кадров.)
