Надежду поселить в твоей груди. Какую власть ты надо мной имела — Я помню все…
Дмитрий Максутов расстроен. Его, старшего брата, артиллериста более опытного, генерал поставил на внутренний пояс обороны, Александра — на внешний. Как ни просил Дмитрий, все без толку.
— Вы мне нужны тут, и на вас вся моя надежда! — сказал Завойко.
После обеда все разошлись на работу. Всюду слышались то унылые, то бодрые песни трудившихся солдат и матросов. За городом канцеляристов учили целиться, но стрелять не позволяли, чтобы зря не тратить зарядов.
Обыватели запирали дома и на лодках или пешком, угоняя коров, уходили на речку Авачу. Место там за горами, и считается чуть ли не землей обетованной. Там тише, нет ветров, теплей, все растет, и не дойдет туда враг.
На батарею номер один еще прислали несколько камчадалов и матросов. Один из аврорских, седой, с усами и бакенбардами, назначенный канониром, осмотрел скалу, которую в это время обследовала целая комиссия из офицеров.
Старый матрос попросил дозволения обратиться к Гаврилову и сказал:
— Надо парус растянуть, и осколки будут падать в парус.
Гаврилову это понравилось, и он объявил комиссии.
Офицеры толковали, ссорились, кричали, что будет вид нехорош, так не принято.
«Но мы зато живы останемся», — думал Маркешка.
— Тебя как зовут? — спросил он нового канонира.
— Кузьмой! Кузьма Логвинов!
— Зачем такой сарай для пушек? — спросил камчадал Аким Тюменцев.
— Это батарея.
— Худо, однако!
— Почему? — спросил Мровинский.
— Э-э, да что он, вашескородие, понимает. Дикарь, одно слово, — сказал казак Суриков.
— На зверя охотишься — прячешься, чтобы нас не видел? — спросил камчадал. — Так и с врагом надо.
«Умный человек», — подумал Маркешка.
— И стрелки в цепь ложатся, прячутся, когда надо, — объяснял Гаврилов.
— А почему пушку нельзя спрятать? — спросил Тюменцев.
— В лес?
— В лес ли, куда ли в траву. Трава у нас большая. Зачем показываться.
— Стратегия! — глубокомысленно ответил Гаврилов.
Всю ночь в городе не спали, ожидая нападения. Весь берег усеян был часовыми. Дозорные смотрели в оба. Ночь прошла спокойно. Утром на поверхности бухты не было ни единого судна, ни лодки.
Василий Степанович получил от жены письмо. Она благополучно добралась до заимки накануне к вечеру. Дети здоровы. Она благословляла мужа, молилась за него, желала победы. Письмо доставил командир отряда камчадалов-добровольцев.
Утро было еще яснее и спокойнее вчерашнего, но к полудню подуло, и Вилючинский вулкан закутался в облако, и вершина его опять стала походить на киргизскую войлочную кибитку, поставленную поверх полосы туч на небе. С Бабушки просигналили, что эскадра идет к воротам.
Вскоре из прохода повалил дым. Видно, ветер тянул в бухту. Следом за дымом из-за скал появился вчерашний трехмачтовый пароход. За ним под парусами шел большой красавец корабль. Это был «Президент».
На Бабушке выпалили из пушки. Этим выстрелом били по врагу и одновременно подавали сигнал тревоги. Ядро, пущенное с такой высоты, видно, не могло сделать никакого вреда врагу, так как его суда шли под скалами. Один за другим огромные белые фрегаты входили в Авачинскую губу. Пароход пошел прямо на Петропавловск.
— Паря, вот это сила! — с восхищением сказал Алешка.
— Да, это «Президент», — говорил Федоровский, стоя на батарее и показывая на подходившее большое парусное судно и обращаясь к командиру батареи Гаврилову. — Мы в Кальяо вместе стояли и очень весело время проводили.
«Опять про то же, — думал Маркешка, — хоть забыл бы пока».
— А вон и другой наш знакомец — «Пик»…
— Здоровая баржа! — заметил Хабаров. — Зараза, как хлестанет из всех жерл!
Суда подходили все ближе и ближе. Пароход брал их на буксир и расставлял по бухте. Казалось, они обкладывали город со всех сторон.
Как и на каждой из батарей, на Сигнальной горел бивачный огонь. Тут и трубку можно раскурить, и даже чайку попить, который все время закипает то в одном чайнике, то в другом. Бивачный костер — отрада и для нижних чинов, и для офицеров как родной очаг. Он тянет всех к себе в минуту затишья.
Вражеские суда долго становились в позицию, но якорей не бросали.
Маркешка подбежал к костру закурить трубку от уголька и хотел было задержаться, как вдруг услыхал, что его окликает командир батареи Гаврилов. Скомандовали всем по местам. Маркешка отложил дымящуюся трубку и стал присматриваться. Подбежали к своим пушкам Логвинов и еще двое аврорцев. Прислуга на местах. Мальчишки готовы носить картузы.
