Как и любыми технологиями, средневековыми кабинками можно было злоупотреблять: монахи держали в них книги за закрытыми дверями, и другие не могли так просто воспользоваться кабинкой[69]. Это явное нарушение библиотечного этикета. Но, как бы то ни было, замкнутое пространство кабинки обладало такими преимуществами для серьезной работы, что их продолжали систематически оборудовать и использовать, несмотря на вопиющие злоупотребления.
Если кабинок было ограниченное количество (а так оно всегда и бывает), первыми на них претендовали те, кому пространство требовалось больше других, или те, кто заслуживал этого по праву старшинства. По словам аббата Уэйра, который жил и работал в середине и конце XIII века, только когда новиции обнаруживали определенную искусность, им разрешалось сесть в кабинке и «рассматривать книги, взятые из армариев более старших монахов. Но им еще не разрешено заниматься письмом или иметь собственные кабинки»[70], в частности потому, что там «можно хранить личные и, возможно, недозволенные предметы»[71]. В самом деле, «отдельные монахи иногда присваивали кабинки, запирая их на замок. Это то и дело становилось поводом для жалоб; епископы наказывали регулярно (три-четыре раза в год) проверять кабинки»[72].
Кабинки для чтения и сегодня можно встретить в самых разных книгохранилищах. В некоторых исследовательских библиотеках они мало отличаются от средневековых кабинок. Например, в Университете Дьюка, где за мной много лет сохранялся собственный кабинет и место для работы, в современной готической пристройке к библиотеке Перкинса повсюду есть великолепные кабинки. (В оригинальном здании кабинки тоже есть, но без окон, которые оказались закрыты при сооружении пристройки.) Размеры этих отдельных запираемых кабинок зависят от их расположения по отношению к книжным полкам. Кабинки, устроенные напротив внутренних стен или стеллажей, не имеют окон и по размеру похожи на одежный шкаф: в них едва хватает места, чтобы поставить небольшой стол и стул. Приватность обеспечивают дубовые панели высотой примерно в 240 сантиметров, но потолка у кабинок нет, сверху они открыты.
Разумеется, в современной библиотеке такие кабинки существуют благодаря искусственному освещению. Когда мне впервые выделили кабинку, она оказалась внутренней и располагалась на максимальном удалении от окна. Между внешней стеной здания и моей кабинкой было много книжных стеллажей, так что, когда свет выключали (или он гас из-за перебоев с электричеством), вокруг становилось совершенно темно. Несколько раз я приходил в библиотеку еще до открытия и попадал внутрь вместе с персоналом. Лампы в книгохранилище еще не были включены, и мне приходилось пробираться к своей кабинке на ощупь, затем так же на ощупь, полагаясь на привычку, вставлять в замок ключ. И только оказавшись в кабинке, я мог зажечь небольшую лампу: ее света мне хватало, чтобы читать и писать.
Самые большие кабинки в библиотеке Перкинса, на которые всегда претендует много желающих, находятся напротив внешних стен. Их размеры, прямо как в Средние века, определяются расстоянием от одной колонны между окон до другой или расстоянием между вертикальными поперечниками посередине каждого окна. Многие годы я мечтал получить такую кабинку в свое распоряжение, но что я мог сделать? Только попросить хранителя кабинок записать меня в длинный лист ожидания. Через какое-то время мне выделили новую кабинку — у окна на северо-западном фасаде здания. Она была не больше предыдущей, но обеспечивала бóльшую приватность: деревянные панели тянулись до самого потолка. Кроме того, в нее поступал свет из высокого окна: искусственное освещение требовалось только в самые хмурые дни. (Впрочем, когда в окно били лучи предзакатного солнца, в кабинке становилось слишком светло и жарко, и работать в ней было так же трудно, как и в предыдущей, темной.)
В этой библиотеке была замечательная система выдачи книг. Я мог бродить между рядами полок этой превосходной библиотеки, в которой насчитывается четыре миллиона томов, и приносить к себе в кабинку любые книги. Чтобы записать книгу на себя, нужно было только заполнить формуляр и еще одну узкую зеленую карточку, вложить их в книгу (зеленая бумажка торчала, как закладка) и оставить на ближайшем к двери углу стола. В двери было проделано небольшое окно, которое нельзя было ничем закрывать (но временные владельцы кабинок часто закрывали окошко открытками, плакатами и афишами, пытаясь таким образом выразить свою индивидуальность, анонсировать тему диссертации или отгородиться от чужих взглядов). Каждый день сотрудник библиотеки заглядывал во все окошки. Если он видел, что на столе лежит книга с зеленой карточкой, то открывал кабинку своим ключом и производил учет, а затем оставлял книгу в кабинке.
Чтобы возвратить книгу, нужно было просто перевернуть зеленую карточку и оставить книгу на том же углу стола. Сотрудник библиотеки ее забирал, вносил в формуляр сведения о том, что книга сдана, после чего ставил ее обратно на полку. Трудно представить себе более удобную систему, однако мне посчастливилось такую найти: это было в Национальном гуманитарном центре, где я целый год писал книгу об истории карандаша. В этом здании, где идут длинные ряды кабинетов — так здесь называют кабинки размером с комнату, — нет библиотеки как таковой, но есть библиотекарь и двое сотрудников, которые получали в местных исследовательских организациях и по системе межбиблиотечного обмена любые книги, необходимые работающим в центре ученым. Потом книги складывали в стопки в общем зале, оттуда их забирали и туда же возвращали. (Насколько я понимаю, эта система действует в Национальном гуманитарном центре до сих пор, а вот в Университете Дьюка, увы, кабинки больше не обходят — вероятно, из-за слишком высокой стоимости трудовых затрат. Теперь мне приходится относить книги на стойку выдачи, где их запишут на мое имя, как если бы я хотел забрать их домой. Понесу ли я их в кабинку, библиотеку не волнует.)
Чем активнее я пользовался кабинкой, чем больше в ней скапливалось книг, которые заполнили единственную полку над столом и теперь лежали уже и на подоконнике, и на полу, тем больше я мечтал о кабинке побольше на верхнем этаже библиотеки, где были окна в неоготическом стиле шириной 210 сантиметров и высотой 420 сантиметров. Через некоторое время такая кабинка мне досталась. Она находилась в северо-восточной части здания. Ранним утром в нее попадало мало прямых солнечных лучей, но окно было таким большим, что рассеянного света вполне хватало. Вечером и очень редко днем мне приходилось включать единственную небольшую лампу, которая освещала просторный стол с более вместительной книжной полкой. (Под высоким потолком тоже висел светильник, но лампочка, до которой трудно было дотянуться, почти всегда была перегоревшей.)
В конце второго тысячелетия библиотечные кабинки сооружаются и обустраиваются практически так же, как в Средние века. Это говорит о том, что их дизайн был изначально хорошо продуман, особенно с учетом многих ограничений, существовавших как в прошлом, так и в настоящем. Впрочем, некоторые приспособления переросли пространство, которое отводилось им в монастырях: речь идет о тех вместилищах книг, которые располагались вблизи столь ценимых монахами кабинок.
