Софья с благоговением слушала это дикое вранье, пересыпанное таинственными (казавшимися ей вполне естественными) недомолвками. Простодушное и доброе лицо ее наполнилось выражением глубокого сочувствия, а Наташа плакала.
Они сидели на отдаленной скамье под развесистым кустом бузины. Мимо них только кое-когда проходили фланирующие парочки или одинокий искатель амурных приключений.
— Ах, как тут мешают эти прохожие! — вдруг с досадой сказал Андрюшка. — Пойдемте куда-нибудь в другое место! Я хочу еще о многом переговорить с вами, Софья Николаевна, насчет Наташи… и именно сегодня, потому что сегодня в моей жизни наступил день решительного перелома… Я люблю Наташу, но, может быть, мне придется уехать на несколько дней… Сегодня я весь вечер хочу пробыть с вами… Знаете что?.. Поедем на лодке! Я гребу отлично. Мы проедем вниз по Неве, до Елагина острова и потом назад. Наташа, вы хотите?
Наташа искоса глянула на сестру и ответила:
— Хочу, очень хочу!.. Вечер такой славный! На Неве, должно быть, теперь так хорошо!
— Великолепно!.. Софья Николаевна, вы, как старшая сестра, разрешите нам это?.. Конечно, с вами вместе…
— Мне завтра надо рано вставать! Я сегодня хотела лечь раньше, потому что очень устала… Ну да хорошо… для этой стрекозы, так уж и быть, сделаю… Только недолго, пожалуйста.
— О, не больше полутора часов!
— Пойдемте!..
Все трое встали и пошли к выходу. Потом они отправились к пристани Летнего сада, где отдаются напрокат лодки.
Софья Николаевна сама не понимала, что заставляет ее покоряться желанию этого таинственного юноши. Она чувствовала только, что при этой обстановке, под огненным взглядом его чудных глаз она не могла противиться его желанию.
«И как он любит Наташу! — подумала она. — И бескорыстно любит… Он, наверно, на ней женится! Счастливая!»
И она вспомнила свою искалеченную молодость. Не было доброго случая! Стало быть — судьба!
Она вздохнула.
Андрюшка в это время, отвернувшись от нее, говорил с Наташей.
Но вот и пристань Летнего сада. Мужик в полосатой вязаной фуфайке вышел из будки и суетливо стал предлагать самые легкие и ходкие лодки.
Андрюшка, видимо, спешил с окончанием выбора. Он взял первую попавшуюся и, стоя в ней, перевел в нее дам.
Когда они уселись и тронулись и спокойная гладь заколыхалась под могучими ударами весел красавца гребца, на лице Наташи опять заблестел восторг, а Софья Николаевна была задумчива.
Вот они выехали на Неву. Гребец усилил взмахи, и лодка стрелою понеслась вниз по течению.
Наташа стала замечать, что они несутся с страшной быстротой. Они обогнали даже пароход, который еще минуту назад шел впереди них…
— Ах, как вы хорошо гребете! — воскликнула она.
— Это только по течению! — ответил Андрюшка, раздувая ноздри, и лицо его, освещенное лучами заката, приняло дикое, почти зверское выражение.
Он уже не глядел на своих спутниц, а смотрел куда-то вдаль, на закат и, казалось, с бешеной страстностью стремился к какой-то цели…
Сестры, увидев это преобразившееся лицо, удивленно переглянулись.
— Что это с вами? — спросила Наташа. — Какие вы делаете страшные глаза!
Андрюшка вскинул брови и принужденно улыбнулся.
— Вы устали?
— Я… Нисколько.
И он еще сильнее налег на весла, и еще быстрее понеслась лодка…
— Но куда же мы заехали так далеко? — спросила Софья, оглядываясь.
Город и даже острова виднелись далеко позади, а впереди была широкая Нева, вышедшая давно уже из своих гранитных тисков и величаво текущая среди пустых зеленых полей.
— А что же, разве тут худо? — спросил Андрюшка, и задыхающийся немного голос его прозвучал как-то странно.
— Не худо! — медленно отозвалась Софья. — Теперь мы плывем ведь не по течению, а назад, против…
— Да, назад, против течения! — многозначительно отвечал Андрюшка и вдруг бросил весла. — Фу! Немного устал.
Он провел рукой по волосам. Кругом было тихо и безлюдно, берега едва виднелись справа и слева. Лучи заката длинной золотой полосой дрожали от горизонта вдоль по всей реке, словно хребет гигантской стальной змеи.
В воздухе тоже было тихо и беззвучно. Веяло каким-то сырым холодком.
— Наташа! Хотите… сесть на мое место?.. Погрести немножко, — вдруг проговорил Андрюшка, и голос его, желавший казаться спокойным, прозвучал неестественно.
Но тем не менее он продолжал:
— Вы возьмите одно весло, а Софья Николаевна другое… а назад я опять сяду на весла… уже один.
Наташа тотчас же согласилась, с улыбкой согласилась и Софья.
— Только как мы будем переходить тут на самой середине реки? Если бы у берега…
— Ничего! — сказал Андрюшка. — Вода совсем спокойна… Ну, скорей!..
Наташа приподнялась, и вдруг случилось что-то ужасное… раздался крик и плеск воды, Софья Николаевна кинулась к сестре на помощь, но, получив удар, без чувств упала в воду.
Наташа еще раз крикнула, но ее достала рукоятка весла, и через миг все успокоилось. Поверхность реки, поглотившая две жертвы, была так же игриво зыбиста, и так же длинная огненная полоса трепетала от горизонта вниз, пока мог видеть глаз.
Лодка с двумя дамами и гребцом вернулась на пристань глубокой ночью… Дамы были чересчур веселы, от них пахло вином. В лодке нашли недопитую бутылку вина и много объедков закусок и фрукты.
С шумом и хохотом выскочили «барышни», и вскоре подкативший извозчик увез всех троих в даль безмолвной набережной.
Орел без крыльев
Как раз посредине бонтонной улицы, там, где слева и справа высятся разные особняки-палаццо, сконфуженно ютился неприглядный каменный домик в два этажа. Архитектура его была старинная, простая, но видно было по всему, что он никогда не был приспособлен к барскому обитанию, а, наоборот, всегда служил уголком дохода для своего владельца.
Тут отдавались квартиры внаем. Подъезда с улицы совсем не было. Приходилось входить в довольно неопрятные ворота с облупившейся штукатуркой, свернуть налево или направо к двум черным лестницам.
В одной из квартир этого дома, окнами выходящей на улицу, жили граф и графиня Радищевы.
Помещение состояло из шести комнат. Вопреки внешнему виду дома, оно было не лишено даже некоторой роскоши в отделке.
Зала была довольно просторна. Лепной потолок ее был заново выбелен; паркет блестел, точно так же как и бронзовые скобки оконных рам.
Посередине висела старинная бронзовая люстра, дорогая, но тоже старомодная мебель была еще достаточно свежа, зеркала в бронзовых рамах упирались в потолок и выступали краями из простенков, давая тем понять, что когда-то украшали собою более просторное помещение.
