Воспоминания набегают одно на другое. Как они усаживались в Главном Зале с тысячами студентов; бедлам голосов, грянувший «Gaudeamus Igitur», когда академическая процессия потянулась через зал и помпезно проструилась рядом с ними к сцене. Она крепко стиснула руку Дэниела, потерявшись в мыслях, прислонилась к стене, и почти не услышала красноречивое выступление ректора. Она была потрясена, когда он произнес ее фамилию! Повернувшиеся к ней лица. Шепот в зале, он опять повторил ее фамилию: «…выпускается с высшим баллом (Дэниел подталкивает ее к проходу)… долгая история юридического факультета… (лица улыбаются и кивают, расступаются) …первая женщина, которая… (паника — я не могу, Дэниел) …достижение, которое по всем стандартам…» и все прочее, забытое в одном долгом шествии к сцене, сопровождаемом рокотом аудитории, поднимающейся со своих мест (споткнулась на ступеньках сцены), и кажущийся бесконечным путь по сцене, где ректор сбросил свою шапочку, а она — свою, и вспышки фотоаппаратов. Свиток и медаль на трехцветной ленте в дрожащие руки, овация зала (Боже, наяву ли все это?), наворачивающиеся от дикой радости слезы, и понимание на обратном пути через аплодирующую толпу, туда, где затерялись Дэниел и Эмили, что отныне все будет не так, как прежде.
Алисон сполоснула в раковине кофейную чашку и пересекла кухню. Швырнула «Западный информатор» в мусорное ведро, вышла из дома и заперла за собой дверь. Быть может, поехать на работу мимо Дэниела и зайти к нему?.. Нет, не надо. Если он взялся производить публичные беспорядки, пусть сам расхлебывает их последствия.
Дерьмо собачье!
Доктор Барт Манганиз, ректор университета «Золотой Запад», размахивал «Западным информатором» перед носом членов Ученого совета.
— «КЛОУН ИЗДЕВАЕТСЯ НАД НАРОДОМ», черт побери! Я желаю, чтобы это дерьмо О'Холиген убрался вон! Чтобы его вышвырнули, застращали, раздавили! Мне все равно как!
— Не так-то просто уволить штатного преподавателя, который выполняет все свои функции, — слабо воспротивился декан факультета образования.
— Говно куриное! — отрезал ректор. Словарный запас доктора Манганиза, как и его взгляд на мир, сформировались в основном под влиянием журнала «Оружие и боеприпасы». Это было единственное, что он читал, и все его крепкие выражения, равно как и методы управления, были заимствованы у героев журнальных рассказов. — Я говорю о давлении, коллеги. Ничего страшного в этом нет. Обычный прием менеджмента. Поддержи меня, Франк.
— Не волнуйтесь, Барт, — энергично закивал декан факультета бизнеса. — Давление — реальный прием управления людскими ресурсами.
— О'Холиген — идеалист, — доктор Манганиз вполне мог сказать и «прокаженный». — Если мы придумаем что-нибудь принципиальное, он вскипит и мгновенно уволится.
Шестеро деканов, членов Ученого совета «Золотого Запада» в испуге уставились на ректора. Никто не мог придумать ничего принципиального. Деканы факультета бизнеса и инженерного факультета вообще не понимали, о чем речь. Декан факультета образования решил, что это как-то связано с физикой, а деканы факультетов коммуникации, прикладных наук и искусств молча вспоминали своих бывших коллег, которые когда-то в этой самой комнате говорили о принципах и карьера которых вскоре после этого безнадежно испортилась.
Доктор Карпил Фарк выступил первым.
— Как декан факультета коммуникации… — начал он, но в эту минуту ректор рыгнул с таким вулканическим раскатом, что понадобилось некоторое время, прежде чем доктор Фарк смог продолжить. — Может быть, вместо того, чтобы выгонять доктора О'Холигена, мы расширим базу его студентов, пригласив его преподавать, скажем, творческое письмо или журналистику?
Доктор Манганиз прочистил себе мизинцем ухо.
— Нет. Я хочу, чтобы он убрался. Мы должны начать новый курс «Связи с общественностью», а это значит, что нам нужен новый преподаватель. Наш бюджет в заднице, так что кому-то придется подвинуться.
— Откуда эта внезапная нужда в новом курсе и почему «Связи с общественностью»? — робко спросил декан факультета искусств.
— Исследования определили профиль способностей студента, но обошли стороной стратегию профессиональной установки, — ректор смотрел на них воинственно.
Безучастие отвечало пристальными взглядами. Ректор вздохнул:
— Для тех, кто слишком глуп, чтобы изучать журналистику.
Доктор Фарк попытался представить такое существо и не смог.
— Но почему «Связи с общественностью»? — настаивал декан факультета искусств.
— Мы говорим не о понижении стандартов, Рекс, — зарычал на него ректор, — а об их отмене.
— Вы хотите ввести курс, который можно сдать после халтурного обучения? — вспылил доктор Фарк.
— Я хочу ввести курс, который можно сдать после халтурной лоботомии, — огрызнулся Барт Манганиз. — Во время халтурной лоботомии! Всем это понятно?
Все его поняли, и он успокоился.
— Будем голосовать. Есть ли кто-нибудь за этим столом, кто в принципе против скорейшего включения курса «Связи с общественностью» в программу факультета коммуникации?
Доктор Фарк озабоченно поднял руку.
— Принято, — гаркнул ректор, — и преподавать этот курс будет О'Холиген, а если откажется — он в заднице.
— Простите, если я неправ… — рискнул декан факультета бизнеса.
— Я только этим и занимаюсь, Франк, — усмехнулся доктор Манганиз, и остальные сочли полезным для себя засмеяться.
Декан факультета прикладных наук понял, что собирался сказать Франк.
— Господин ректор, доктор О'Холиген — наш постоянный сотрудник. Он пребывает в должности. Я имею в виду, — он отважился улыбнуться своим коллегам, — постоянная должность в штате университета именно это и обозначает, не так ли?
Доктор Манганиз треснул кулаком по столу, заморозив на лицах присутствующих улыбки.
— Нет, Марвин! Постоянная должность в нашем университете означает, что я хочу кого-то в этой должности постоянно видеть. Так было всегда, и так оно и будет. Кажется, вполне понятно. Три-четыре таких типа, как О'Холиген, висят на нас со времен Уитлема:[26] литература, антропология, философия, иностранные эти ваши языки, сами понимаете, о чем я. Мы продаем то, что давно уже никто не покупает. Одни только предложения, и ровно никакого спроса.
Он злобно схватил газету.
— И вот мы должны мириться с этим типом, доводящим наших потенциальных студентов и их родителей до поросячьего визга, потому что ему, видите ли, в День открытых дверей захотелось нарядиться педерастом шестнадцатого века!
— Четырнадцатого, — бесстрастно поправил доктор Фарк.
