Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Бекки исполнилось двадцать шесть. Она окончила Уильямс-колледж и теперь записалась в киношколу Тиш Нью-Йоркского университета. Она жила в ветхой развалюхе в Бушвике со своей лучшей подругой и бригадой из шести рабочих поляков, которые приехали ремонтировать дом полгода назад, да так в нем и остались. Дом был куплен на деньги Боба и по очень выгодной цене, потому что изначально входил в комплекс домов, предназначенных для людей с низким доходом. Бекки с ее двенадцатью тысячами долларов в год, конечно, легко попадала в эту категорию. У Вики чуть сердечный приступ не случился, когда Регина рассказала об этом. Даже Вадик был возмущен. Только Боб не видел здесь ничего дурного. “Она художник, ей непросто выживать”, – сказал он.
Регина ждала, что Бекки окажется избалованной и противной, но приятно ошиблась. Если на то пошло, она была даже слишком хорошей. “Невинность привилегированных”, – сказал о ней Вадик. Он разок позвал Бекки на свидание, но она ответила категоричным отказом. Но с Региной была по-настоящему милой и сердечной. Неизменно обнимала и говорила, до чего рада, что наконец ее папа так счастлив. Она была мощно сложена, как и Боб, но черты лица мягче и теплее, и ее объятия были сильными и в то же время нежными. Она была под впечатлением от Регининой работы, но еще больше – от списка арт-резиденций, в которых та побывала. Пришла в бешеный восторг, увидев на полке у Регины “Бесконечную шутку”. “Это и моя любимая!” Ее охватило благоговение при виде Регининых самиздатовских книг. “Это же невероятно важные артефакты!”
Когда они впервые встретились, Бекки засыпала Регину вопросами. Регина старалась ответить на все, но потом невольно обратила внимание, что, пока она говорила, энтузиазма у Бекки заметно убавлялось. “Регина хорошая, но не очень общительная”, – подслушала она в разговоре Бекки с Бобом.
– Почему она так решила? – пытала Регина Вадика, и он, гордый своими экспертными познаниями, с готовностью объяснил.
– То есть она задавала тебе кучу вопросов, и ты ей честно и подробно отвечала?
Регина кивнула.
– А ты ее о чем-нибудь спрашивала?
– Нет! О чем мне спрашивать совершенно незнакомого человека? И я была целиком поглощена ответами.
– Ну вот тебе и разгадка. Надо было манкировать ответами – американцев они вообще мало интересуют – и самой побольше спрашивать.
– И это не было бы невежливо? – удивилась Регина.
– Нет! – уверил Вадик. – Ровно наоборот! Как раз длинно и подробно отвечать – невежливо и высокомерно.
В следующую встречу с Бекки Регина использовала кое-что из предложенной Вадиком тактики и обнаружила, что она и впрямь работает. Настоящей сердечности между ними не случилось, но зато имелась твердая расположенность. Пережить можно.
Часы показывали десять утра. Пора вставать. Какая беда, если она еще немного поспит? Регина перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку.
Ей снилось, что у них с Бобом родился ребенок. Он был крошечный, размером с небольшую морковку. Но на вид вроде вполне здоровый.
– Ты думаешь, это нормально? – спросила она Боба. Он рассмеялся.
– Конечно, нормально, это же наш ребенок, Регина!
– Но почему он такой крохотный? Твоя дочка разве была такой?
Боб снова рассмеялся.
– А то я помню, Регина!
Потом она пыталась взять крошку-ребенка на руки, но он все проскальзывал между пальцами и падал на пол.
Регина в ужасе проснулась. Ей не первый раз снился сон с каким-то странненьким или безобразным младенцем. И каждый раз у нее так колотилось сердце, что она минут десять, не меньше, приходила в себя.
Регина приняла душ и вышла из ванной. Впереди был целый день. Проблема в том, что она не знала, чем его заполнить.
В России дни были заняты работой. Она всегда бралась за самые сложные проекты. Чем труднее перевод, тем больше ей это нравилось. Но когда заболела мама, Регина бросила работу. Уход за ней отнимал все время, энергию и настрой. Долги по переводам копились, она смотрела на них и плакала, потому что нелепо было даже надеяться когда-нибудь с этим справиться, да и сама идея работы казалась бессмысленной перед лицом маминой неминуемой смерти. Ее любимая редактор Инга, единственная, кого худо-бедно можно было назвать близким другом после отъезда Вадика, Сергея и Вики, относилась к ситуации с большим пониманием. Она неизменно предлагала помощь, но Регина была совершенно выжата и опустошена и не в состоянии поддерживать отношения, требующие хоть сколько-нибудь затрат энергии. После смерти матери Инга все спрашивала, вернется ли Регина к работе, Регина виляла и уклонялась, а потом наконец позвонила сказать, что выходит замуж и переезжает в Америку и что нет, обратно ее не ждать. Даже по телефону она поняла, как потрясена и обижена Инга.
Когда она вышла за Боба, еще был шанс, что получится работать удаленно, но она так жаждала покончить со своей российской жизнью, что оборвала все связи.
Месяца через три Регина начала скучать по переводам. Ей снились невозможно реальные сны про работу над рукописями и сорванные дедлайны. Она просыпалась и сперва с облегчением выдыхала, потому что дедлайн, значит, не сорван, но потом испытывала разочарование.
Она написала Инге, что была бы не прочь поработать.
“Не будь свиньей, Регина. Есть люди, которым по-настоящему нужны деньги”, – ответила Инга. Некрасивый ответ недвусмысленно показал, что Инга все еще сильно обижена.
Боб пытался заинтересовать ее политикой, но безуспешно. Регина придерживалась толстовской точки зрения, что отдельные кандидаты или даже политические партии ничего не решают, что исторические процессы определяются коллективной волей народа и никакой политик не в силах ничего изменить.
– Окей, – сказал Боб, – пускай русский писатель девятнадцатого века наставляет тебя в вопросах современной американской политики.
Потом он предложил ей “взяться” за что-нибудь еще. Но ее тошнило от слова “взяться”. Оно значило заниматься чем-то эдаким, экстравагантным, а не нормальным серьезным делом. В кругу друзей Боба были жены, которые после замужества оставили работу и “взялись” за фотографию, или рисование, или писательство. Другие были целиком заняты материнскими заботами, и у них не оставалось времени на “взяться” за что-нибудь еще; все это была “любительщина”. Регина всю жизнь была профессионалом, и одна мысль о “любительских занятиях” вызывала у нее отвращение. Уж лучше целыми днями книжки читать.
Но что по-настоящему испугало Регину – она совершенно перестала читать. В России она взахлеб читала и по-русски, и по-английски, а здесь не закончила ни одной. Весь кабинет в их квартире был завален непрочитанными книгами.
Сегодня все будет по-другому. Я обязательно почитаю сегодня, подумала Регина. Сварю кофе и засяду за книгу.
На кухне не было следов пребывания Боба. Он не любил завтракать дома. Обычно покупал какой-нибудь многосоставной смузи по дороге на работу и выпивал его, пока ассистент зачитывал отчет.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
