Но в начале ноября 1912 г. произошло событие, выбившее всех из колеи. Я уже упоминал, что летом этого года революционные агитаторы готовили вооруженный мятеж на Черноморском флоте. По заданию тайных организаций, готовящих свержение правительства, на всех крупных кораблях были созданы так называемые революционные ячейки для подготовки мятежа. Но один из матросов, именно на “Евстафии”, предупредил об этом офицеров. Зачинщиков арестовали. Военный суд приговорил двенадцать из них к расстрелу. Среди приговоренных трое были с “Евстафия”. Для приведения приговора в исполнение последовало предписание послать с каждого корабля в бухту Инкерман отделение вооруженных матросов во главе с офицером. Мы тянули жребий, который выпал лейтенанту В.
Как раз в эту ночь я стоял вахту. Вооруженные винтовками матросы казались спокойными, их лица не выражали ни малейшего волнения. Лейтенант В. также держался спокойно, хотя был бледнее обычного и несколько взвинчен. Он дал приказ своим людям спускаться в баркас, который отчалил по направлению к Инкерману. Поднималась утренняя заря. Мимо “Евстафия” прошли баркасы с вооруженными матросами с “Иоанна Злотоуста” и “Памяти Меркурия”.
Через три часа отделение вернулось на корабль. Матросы были бледны и растеряны. Лейтенант В. рассказал нам подробности прошедшего. Когда они прибыли к месту казни, осужденные были уже привязаны к столбам. Возле каждого столба была вырыта яма. Полукругом у места казни были выстроены представители всех родов войск: пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы и моряки. После прочтения приговора священник причастил осужденных и им на головы надели черные мешки. Некоторые из приговоренных хотели сбросить мешки, что-то кричали, но их крики заглушила барабанная дробь. У расстреливающих дрожали руки, винтовки ходили ходуном. Последовал залп, и осужденные осели. Привязывавшие их к столбам веревки помешали им упасть на землю. При этом один из осужденных — матрос с “Евстафия” — был еще жив.
Якорная стоянка у Батума
Один из матросов, дрожа, подошел к В. и, не скрывая слез, сказал: "Ваше Высокоблагородие, разрешите мне его прикончить!" Не дожидаясь ответа лейтенанта, он выстрелил второй раз. В этот момент взошло солнце, освещая трагедию. Тела сбросили в ямы, и все прошли строем мимо свежих могил.
В этот день настроение на корабле было подавленным, всем было как-то нехорошо на душе. Мне вспоминался все время один из инцидентов в истории английского флота, когда произошел мятеж на эскадре адмирала Джервиса. Адмирал потребовал, чтобы все виноватые на его корабле были повешены на нок-рее. Когда командир пытался убедить адмирала в неуместности совершения массовой казни на борту корабля, адмирал оборвал его: "Вы лучше признайтесь, что не в состоянии больше командовать кораблем!" Приказ был выполнен без колебаний. Железная дисциплина — необходимое условие существования флота. Каждый из нас и большинство матросов понимали это, но все понимали также, что подобными методами уже не искоренить мятежный дух на русском флоте. Он неизбежно вспыхнет с еще большей силой…
Прошло несколько дней, все улеглось, и на “Евстафии”, как и на других кораблях, потекла снова размеренная жизнь.
Между тем на Балканах продолжалась война. Она приняла такой оборот, что европейские великие державы вынуждены были послать свои эскадры в Босфор. От России туда были посланы линкор “Ростислав” и крейсер “Кагул” с десантным отрядом солдат Севастопольского гарнизона.
Если не считать одного события, пребывание нашего отряда в Босфоре прошло совершенно незаметно. Как-то во время учебных стрельб, по халатности комендора, случайно выстрелило одно из 37-мм орудий, чей снаряд угодил в решетку дворца султана. Можно себе представить, какой начался скандал! Командующий нашим отрядом адмирал поспешил на берег с извинениями, и только после длительных объяснений дело удалось уладить.
Подобные инциденты обрастали слухами, порой совершенно невероятными, которые носились по Севастополю и по кораблям…
На Черноморском флоте существовала традиция: 30 ноября в память битвы при Синопе ежегодно в Морском собрании давался бал, открывавший "сезон балов". Этот первый бал назывался "Синопским". К нему рьяно готовились жители Севастополя и вся эскадра. Торжества начинались с банкета, в котором принимали участие все офицеры флота. Отдельно устраивался праздник и для матросов. Для всех моряков Черного моря этот праздник был святой традицией. Как много приятных часов я провел за стенами красивого здания Морского собрания Севастополя. Там была уютная столовая, большой парадный зал, тихая читальня. Для нас, холостых молодых офицеров, Морское собрание было домом, где мы проводили практически все свободное от службы время.
И вот мой первый Синопский бал. Один за другим подходят катера к Графской пристани. Гремит оркестр. Ярко освещены все окна Морского собрания. Все залы его украшены и утопают в цветах. В парадном зале музыканты играют легкий вальс. Кружатся пары, в вихре вальса мелькают оголенные плечи и золотые погоны. Насколько все это прекрасно! Просто невозможно описать…
Зимой, т. е. с конца октября по май, эскадра фактически в море не выходила, отстаиваясь на якорях и бочках в бухте. Этот период на Черном море был гораздо приятнее, чем на Балтике, где корабли до весны прочно вмерзали в лед. В Севастополе же нам постоянно улыбалось южное солнце, и было очень мало дней, которые бы действительно напоминали зиму.
Зимой, чтобы занять матросов, часто проводились учения на берегу.
Иногда это были стрельбы по мишеням из винтовок, но чаше — парады и марши. По улицам Севастополя и Историческому бульвару маршировали длинные черные колонны моряков. На Историческом бульваре находилась Панорама обороны Севастополя работы художника Рубо, захватывающая своей красотой и выразительностью. На Панораме давался вид осажденного города с Малахова кургана. Были видны бухты, бастионы, мешки с песком, чугунные пушки на деревянных лафетах…
Ныне на Малаховом кургане сохранено все до мелочей в память исторической обороны. Холодные мрачные укрепления, где последние защитники Севастополя держались до конца. Повсюду видны следы осколков и пуль. В темном углу каземата все еще висят иконы, на которые молились доблестные герои. А под иконами до сих пор не гаснут зажженные ими лампады. Вокруг постоянно горят свечи…
Эти святыни охранял глубокий старик, бывший матрос с “Императрицы Марии”, участник Синопского боя и обороны Малахова кургана.
Между тем жизнь на “Евстафии” шла своим монотонным чередом. Летом в 05:30, зимой в 06:30 звучали горны побудки. Затем — четверть часа, чтоб умыться и привести себя в порядок, и полчаса на завтрак. В русском флоте матросов кормили очень хорошо.
Например, на завтрак им полагался чай и полфунта белого хлеба с сибирским маслом, считавшимся, без преувеличения, лучшим в мире. После завтрака начиналась мокрая приборка корабля, на что отводился примерно час. Затем, примерно без четверти восемь, раздавались короткие сигналы горна. Старший офицер в сопровождении старшего боцмана начинал обход верхней палубы, удостоверяясь, что все в порядке, везде чистота, а металлические предметы надраены до блеска. После этого снова пели горны, возвещая начало церемонии подъема флага. Приборка приостанавливалась. Сигнальщики с вахты следили за флагманским кораблем, на котором без пяти восемь поднимался сигнал, указывающий, будет ли подъем флага проводиться с церемонией или без. Флаг "X" означал подъем флага с церемонией.
