Глава 6
Прирожденный убийца
Над кронами оксинианского леса тучи тянулись по небу, с каждой минутой становясь все темнее и темнее. Ночные твари вернулись в свои норы и пещеры, и птицы с суматошными криками носились меж ветвей. Приближался дождь.
Сефия проснулась за полдень. Спина и шея ее затекли от сидения в неудобной позе, и несколько минут она осторожно разминала их, рассматривая своего спутника, спавшего в той же позе, в которой он заснул накануне. Нос его был слегка искривлен – очевидно, в результате перелома, – а на смуглых щеках кое-где проглядывали веснушки. Теперь он больше напоминал человека, чем посаженное в клетку животное.
А интересно, что же все-таки она увидела, когда он выбирался из своего ящика? Это были явно образы, звуки и чувства, связанные с реальной жизнью. В этом она была уверена, хотя и не до конца понимала, как они ей открылись.
Начиналась летняя гроза. Ее приближение Сефия ощущала во влажном воздухе, в скорости, с которой тучи неслись по небу, сталкиваясь и увеличиваясь в размерах. Гроза разразится перед закатом.
Как можно осторожнее Сефия отвязала себя от дерева и открыла свой мешок. И, тем не менее, услышав звук ее движений, юноша открыл глаза. Золотисто-янтарные, с блестками меди и красного дерева вокруг зрачков. Похоже, он уже не боялся.
– Привет! – сказала Сефия. Ей еще не приходилось находиться так близко к юноше ее возраста.
Убирая свернутую веревку в мешок, она отвела глаза от его обнаженной кожи.
– Я Сефия, – произнесла она.
Юноша, не сказав ни слова, сел – так медленно и осторожно, что гамак даже не шелохнулся. Он осторожно осматривался – как это делает новорожденный детеныш какого-нибудь животного, который видит мир впервые. Новым ему казался даже сероватый свет, просачивающийся сквозь листву деревьев. Он потер глаза.
Как Сефия вскоре догадалась, юноша не разговаривал. Она даже не знала, может ли он говорить. Он просто наблюдал за ней спокойными любопытствующими глазами, пока она укладывала гамак в мешок, а потом без слов последовал за ней вниз с дерева.
В его нелепой беззащитности было что-то милое. Он просто стоял и ждал, когда Сефия будет что-нибудь делать, хотя ее немного и раздражало то, что ей приходилось чуть ли не силой вкладывать в его руки жестянку, чтобы он попил.
Пока юноша утолял голод, Сефия, насколько это было возможно, очистила и наложила повязки на его раны. Она умела это делать, поскольку ей часто приходилось зелечивать и собственные ушибы и царапины. Она старалась делать это как можно осторожнее, чтобы ее прикосновение не заставило юношу вздрогнуть и отпрянуть, но он был такой худой, что и при самом нежном прикосновении под его кожей оказывалась кость. В его волосы набилась солома и земля, но он, казалось, не замечал этого.
Сефия старалась не смотреть на шею своего спутника. Неестественно стянутая, кожа вокруг его горла была розоватой; ожог заживал неравномерно, оставив неровно поблескивающий воротник. Сефия хотела спросить, откуда у юноши этот шрам, но передумала – эту историю ему вряд ли захочется рассказывать. Она, к тому же, не была уверена, что ей самой захочется ее слушать.
Вероятно, Хэтчет и был импрессором. Говорили, что люди, похищавшие мальчиков, особенно были заинтересованы в том, чтобы найти одного-единственного мальчика, мальчика из легенды. Считалось, что он станет величайшим полководцем, командиром непобедимой армии. Импрессоры и искали его – убивая сотни, чтобы разыскать единственного.
Кроме шрама на шее, у юноши было пятнадцать ожогов на правой руке – длиной в ладонь и шириной с палец. Они шли параллельно друг другу от плеча до локтя.
Сефия не стала расспрашивать и про них, зато спросила про начертанный на ящике символ, нарисовав его на земле: круг и четыре линии.
Юноша покачал головой.
Вздохнув, Сефия указала на запад и сказала:
– В той стороне город. Идти до него полдня. Никуда не сворачивай и придешь, а там кто-нибудь отведет тебя домой.
Повинуясь, юноша повернулся в указанном направлении, но потом вновь оборотился к Сефии. В глазах его застыл вопрос.
– Ты понял, о чем я тебя спрашивала? – Сефия показала на знак, начерченный на земле. – Я должна узнать, куда идут эти люди. Они имеют отношение к исчезновению моей тети и моего отца.
Она не сказала – смерти отца. Вместо этого она произнесла:
– Может быть, они приведут меня к ответу на мои вопросы.
Юноша кивнул головой так, словно понял Сефию. Поэтому часть своих запасов – больше, чем ему понадобится на день, – она вложила в его руки, а сама забросила мешок на плечи и отправилась в сторону, с которой они пришли. Но не прошла она и десяти ярдов, как позади себя услышала шаги. Обернулась – юноша шел к ней.
– Что? – спросила Сефия.
Юноша склонил голову набок и моргнул.
Она с сомнением смерила его с ног до головы.
– Я не могу отдать тебе свою рубашку. Она тебе будет мала.
Уголки его губ дернулись в гримасе. Может быть, это даже была улыбка.
– Одеяло тебе не понадобится, – продолжала Сефия. – Ты будешь в городе еще засветло.
Она помедлила.
– Только нужно успеть до дождя. Хорошо?
Не увидев никакой реакции на свои слова, Сефия вновь двинулась прочь. Но юноша, сжимая в руках данные ему полоски вяленого мяса, последовал за ней.
Время от времени Сефия оборачивалась – он следовал за ней.
– Ты все время будешь идти за мной? – спросила она. – Куда тебе нужно попасть?
Юноша не ответил. Поднеся кусочек мяса ко рту, он пожевал его и проглотил. И снова уставился на Сефию. Та закатила глаза. Когда же она вновь двинулась через чащу, юноша, медленно пережевывая мясо, последовал за ней.
Прошел час. Сефия забрала у своего спутника мясо и отправила его назад, в мешок. Дала юноше пить и смотрела, как он глотает воду.
Они остановились возле упавшего массивного дерева, покрытого плесенью и поросшего папоротником. Во время падения оно проделало огромную дыру в кронах, через которую виднелось небо. Тучи нависли над землей, почти совершенно закрывая свет, льющийся с неба. Скоро должна была начаться гроза. Сефия села и задумалась, подперев подбородок ладонью. Совершенно очевидно, что они теряли время. Близился вечер. Юноша стоял подле нее, держа в руках жестянку с водой.
– Я не могу взять тебя с собой, – сказала она, взяв воду из его рук. – Эти люди тебя наверняка ищут. Тебе нужно убраться как можно дальше.
Она махнула рукой в сторону города, стараясь не смотреть на его лицо, где застыло выражение боли.
– Уходи, хорошо?
Юноша посмотрел на свои босые ноги.
– Мне очень жаль, – сказала она уже громче и всплеснула руками. – Я не могу возиться с тобой.
