В углу стоит стол с двумя стульями и грубо сколоченной угловой скамьёй.
Мильфина впихивает меня на скамью, а сама устремляется к прилавку. Оттуда она кричит мне:
— Что будешь пить колу или фанту?
— Воду.
Она делает заказ и вскоре возвращается с двумя порциями жареной картошки и колбасок с карри.
— Я мясо не ем.
Мильфина нисколько не впечатлена.
— Так это и не мясо, а колбаски. — Затем возвращается к стойке и приносит две колы.
— Я просила воды.
Мильфина качает головой:
— Да кто же запивает колбаски с карри водой!
— Вообще-то я и колбасок не просила.
— Всё равно, они тоже не сочетаются с водой.
Я склоняю голову перед её логикой и тарелкой, окуная ломтик картошки в соус карри.
Один из типов у барной стойки начинает петь: «Этот день, о, как он был прекрасен…»
Он поворачивается к нам и жестом приглашает подпевать. У меня вытягивается лицо, и я пытаюсь стать невидимой.
Мильфина строго смотрит на него:
— Хайнц, не сейчас. Нам нужно поговорить.
Хайнц обнимает своего собутыльника и продолжает петь вместе с ним.
— Речь пойдёт о свиньях, не так ли? — пробую я перейти к делу.
— О свиньях? — изумлённо переспрашивает Мильфина.
— Да, о Готтхильфе и Женевьеве, лабораторных свиньях.
Мильфина качает головой:
— Разве у нас есть на это время? Речь о Кулхардте.
— О Кулхардте? — взвизгиваю я. — А что с ним?
— Он в опасности.
— Ах, — беспечно отмахиваюсь я.
— Его жизнь в опасности! — наседает Мильфина.
Делаю глубокий вдох и выдох.
— И чем я могу помочь?
— Мне нужна информация о Колетт.
— О Колетт?! Она-то тут при чём?!
Мильфина буравит меня взглядом.
Я пожимаю плечами.
— Работает у нас горничной. Француженка.
— Это я знаю, — морщит нос Мильфина. — Француженка, пф-ф! Мне нужно знать, чего она хочет от Кулхардта?
— Без понятия; может быть, хочет выйти за него замуж. Она всё время хочет выйти замуж, — вновь пожимаю плечами я.
Мильфина полным драматизма жестом заламывает руки над головой.
— Выйти за него замуж! Господь, убереги нас от этой напасти!
— А что тут такого плохого?
— Что тут такого плохого?! — повторяет она. Да, не иначе она уже очень долго работает у Кулхардта. — Женщины — это погибель для Кулхардта и Липински.
— Для Липински? — хихикаю я.
— Разумеется! — возмущённо кричит Мильфина. — Именно женщина виновата в том, что сегодня он ест из миски и носит шкуру вместо костюма.
Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я ровным голосом уточняю:
— Да ну? Как это произошло?
— Он должен сам рассказать тебе, — подмигивает Мильфина.
— Но он ведь собака! — напоминаю я. — Как он сможет что-нибудь рассказать?
Мильфина смотрит на меня строгим и проницательным взглядом.
— Ты так и не поняла?
— Ну, наверно, дело в том, что…
— Сейчас речь идёт о Кулхардте, — перебивает она. — Мы должны спасти его.
— Спасти? От чего? — фыркаю я.
Мильфина начинает терять терпение.
— Ты и вправду ничего не понимаешь?!
— Нет! — гавкаю я в ответ.
Мильфина вздыхает:
— Любовь затмевает его разум. Когда в игру вступает женщина, Кулхардт теряет весь свой профессионализм. Он делает ошибки. Чудовищные ошибки. Как и Липински в тот роковой для него раз.
— Мне Кулхардт кажется совершенно нормальным, — пытаюсь я заглушить краски нарисованной ею картины. — Ну, в смысле, если понимать слово «нормальный» широко.
Мильфина смотрит на меня недоверчивым взглядом.
— Он теряет разум, когда влюбляется. Всюду ему видятся тайные заговоры, любую ситуацию он драматизирует до предела. Начинает казаться себе героем, который должен бороться с силами зла. — С этими словами Мильфина многозначительно умолкает.
— И это опасно?
Кивок.
— Именно это вы и хотите предотвратить?
Кивая вновь, Мильфина уточняет:
— Ты. Ты должна это предотвратить.
— В смысле — я? Какое я к этому имею отношение?
Мильфина в возмущении.
— Ну так Колетт ведь ваша горничная, так что именно с твоей подачи она вступила в игру!
— С чего это?
Мильфина не спускает с меня злобного взгляда.
В итоге я сдаюсь.
— Так, и чего вы ожидаете от меня?
— Уволь Колетт, отправь её обратно во Францию!
— Мильфина, да вы что! Я не могу!
— Ага, то есть тебе всё равно, что Кулхардт сам себя погубит, да?
Я издаю стон.
— Так что же? — не отступает Мильфина.
— Знаете, а ведь может случиться и так, что вопрос решится сам собой. Колетт — существо легковоспламеняющееся. Стоит ей увидеть нового неженатого мужчину, Кулхардт будет позабыт в два счёта. Надо просто запастись терпением.
— Нет, медлить нельзя! Дело очень серьёзное!
— Хм, вы имеете в виду свиней, так?!
— Да-да, свиней.
— Но что вы мне предлагаете делать? Не могу же я просто пойти к родителям и сказать: давайте уволим Колетт, а не то один чокнутый частный детектив объявит вендетту силам зла и, не ровён час, погибнет в неравной схватке с ними!
Мильфина мечет в меня яростные взгляды-молнии.
— Ладно-ладно, он не чокнутый, а… эксцентричный? — поправляюсь я.
Не похоже, чтобы эта формулировка её вполне устроила, но, раз ей от меня кое-что нужно, она не подвергает меня ещё большей обструкции.
— В общем, Мильфина, с увольнением дело не пойдёт. Ещё есть идеи?
— Найди для Колетт новую жертву.
— Что-что?
— Другого кавалера, в которого она сможет вонзить свои французские когти.
— Но как я это сделаю? — шиплю я.
Улыбаясь, Мильфина встаёт:
— Что-нибудь придумаешь. Мне надо бежать, не могу не заскочить в «Альди».
М-да, очевидно, её настроение несравненно улучшилось. Конечно, меня озадачила, сама в магазин побежала. Просто уму непостижимо! На душе кисло и тоскливо.
