Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Тучи так и носились по небу. Ещё сильнее ветер к утру разгулялся. Луны и след простыл, но светлело чуть-чуть на востоке. Время своё поджимало. Карпыч запахнулся поглубже в пиджак, отхлебнул из фляжки, затянулся махоркой, с удовольствием выпустил струю пахучего дымка. Не выходил у него из головы старший среди могильщиков Спиридоныч. И не то чтобы со зла тот так себя вёл, покусывал самокрутку Карпыч, Спиридоныч без злодейского нрава. Должность у него такая. С его могильщиками иначе нельзя. Только зазеваешься, и натворит что-нибудь любой из его аховой команды. Как-то чуть не закопали одного вместе с покойником. И смех и грех! Полез тот, подвыпивши, конечно, подкопать могилку – второй гроб клали. Ну возится и возится. Народу не особо было и дело к вечеру, про него и забыли. Где Кузьма? Да вылез давно. А чего сидим? А кто его знает?.. Вниз покойника опустили быстренько, а сверху землю кидать начали, заждались все. Хорошо, тот из-под гроба крик поднял, а если бы заснул там?..
Карпыч хмыкнул даже, вновь вспомнив ту катавасию. Нет, с такой братвой Спиридонычу иначе не сладить. Кулак нужен крепкий. Теперь на кладбище такие дела стали твориться!.. Народ сюда приходит, как на праздник. Не с горем, а с музыкой и кончается драками или смертоубийством. А уж ворья этого!.. Объявились такие, что взяли моду покойников выкапывать и раздевать. Теперь в кольцах, да при костюмах кладут в землицу. И распух иной, а отрезают пальцы да уши. Ни с чем не считаются.
Пёс почуял запах вина, встрепенулся, высвободился из-под его ног, хотел тявкнуть, но на хозяина глянул и передумал, сунулся ему холодным носом в руки – и мне давай.
– Обойдёшься, – прикрикнул на собаку Карпыч, хлебнул ещё винца из фляжки и морду пса рукой потеребил. – Тебе гулять нельзя. Что я без тебя? Как без рук!
Дурной встрепенулся и хвост распушил, изобразил грозного помощника.
А и то, без собаки, хотя бы и завалящей, тяжело, разное на кладбище творится последнее время. Тихое было место. А что теперь стало? Карпыч даже сплюнул от избытка чувств. Кого сюда только не заносит! Ладно хулиганьё, пацаны напьются, кресты дёргать с дуру начнут, а то ведь и настоящие поисковики древних могил объявились. И чего ищут? В милицию заявляли пострадавшие, а толку? Да что далеко ходить! Взять того же Спиридоныча. Это сверху он старший могильщик, бригадир, а ведь сколько народа к нему разного шастает, пакость и мразь сплошная! И сразу не догадаешься, не сообразишь, какой интерес у них. Вот взять хотя бы нынешнего. Чего его принесло в ночь-полночь в мазанку? И ведь мчался, как в дом родной. В нору глубокую, ища спасенье. Ишь пиджак-то разорвал небось в клочья! А Спиридонычу что-то приволок… Были у него в руках то ли сумочка какая, то ли чемоданчик…
Карпыч хотел отпить очередной раз из фляжки, но вовремя одумался, приостановился. Светать настаёт пора. Ему в форме следует быть. Не заснуть бы. Он пнул ногой пса, тот встрепенулся, забегал, запрыгал вокруг хозяина. Потянулся и сам Карпыч, поднялся на ноги, опираясь на палку. Сделает-ка он небольшой променад для спёкшихся ног. Заодно и мазанку осмотрит как следует, теперь уже сподручнее – заметно светлело. Дурной, мгновенно распознав намерения хозяина, опустил морду к земле и резво, изображая усердие, начал исследовать каждый встреченный кустик и столбик, ему тоже залежалось. Обойдя несколько раз жилище могильщиков и не усмотрев ничего подозрительного, сторож решился подобраться к двери, послушать ухом: света внутри не зажигали, но ему вдруг почудилось, будто за окнами задвигались люди, завозились. Едва он приблизился и уже нагибаться начал ухом, дверь распахнулась, и на пороге вырос сам бригадир в рубахе ниже колен с фонариком в руке.
– Вот бес! – вскричал Карпыч, закрывая лицо от света.
– Кто тут бродит по ночам? – ещё громче и свирепей рявкнул бригадир и замахнулся кулаком сшибить наотмашь неожиданного гостя.
– Спиридоныч! – успел взвизгнуть сторож, к земле присел. – Своих не узнаёшь?
– Откуда свои?
– Это ж я, Булыгин.
– Карпыч… – задохнулся громила, кулак опустил. – Зашиб бы до смерти. Ты чего под дверьми вынюхиваешь?
– Да я вот…
– А Сенька Прыщ в окно тень заметил. Бродит кто-то возле дома, говорит. Чего ты тут?
– А сам-то никого не замечал? – начал приходить в себя сторож. – Я по надобности.
– Я? Мы ж дрыхнем без… Если б не тебе явиться. Что случилось?
– Артёмка, помощник мой с главных ворот прибёг давеча. Кто-то на могилах опять шастает, кресты валит. В твою сторону, к мазанке вот, направился.
– Не видел никого.
– Может, твои ребята что заметили?
– Не было. Моё слово тебе не указ?
– Сюда ж побежали. Артёмка приметил, вроде как стучались к тебе?
– Дурак твой Артёмка. Пьян, наверное, как зюзя.
– Не пьёт он.
– Не веришь?
– Как не верить, Спиридоныч, – сторож переминался с ноги на ногу. – В милицию бы их сдать.
– Паскудный ты мужик, Карпыч, – сплюнул бригадир. – Ну заходи, сам проверь, сучья рожа. Разбужу своих орлов. Только тебе от них отбиваться. Если их разозлить, и я не удержу.
– Да я каждому твоему слову, Спиридоныч… – залебезил сторож, а сам уже нырнул мимо бригадира в дверь. – Здесь бы лампу засветить, башку сломишь.
– Тебе её и при свете расколют когда-нибудь, – выругался бригадир, шагнув следом и щёлкнул выключателем. – Подымайся, братва, к нам Карпыч с проверкой!
– Да какая проверка, Спиридоныч, – мялся, юлил тот, щурился со свету, а глазки его маленькие, но зоркие так и бегали, так и шныряли по помещению.
С полу на него таращились, ничего не понимая, снулые, полупьяные, не проспавшиеся физиономии. Лишних не было, все семь гавриков на полу, один к одному, восьмой сам бригадир, как остался на пороге, так и стыл с непогашенным в руке фонариком, зло поедая глазами сторожа.
– Ну? Нашел, кого искал? – подступил он к сторожу и уже готов был придавить его за горло.
– Да что же так, Спиридоныч? – заторопился к двери тот. – Я задам этому Артёмке. Пригрезилось стервецу. Я хвост-то накручу.
– Иди. Разбирайся, – сплюнул ему под ноги бригадир. – Только заруби себе на носу, если плести или трепать что на меня станешь, закопаю на этом же бугре и крест не поставлю.
– Прощевай, Спиридоныч, – выскочил из мазанки сторож. – Извиняй меня, старого. А Артёмке-то я сам уши оторву.
– Ты что ж, так его и отпустишь? – сунулся к бригадиру тот, которого Прыщём называли.
– А ты не понукай! – рявкнул громила. – А то и тебе башку снесу.
И шагнул из землянки вслед за сторожем.
Глава XIV
Как я себя ни мучил, а пересилить не мог; отложил протокол допроса, не хотелось дочитывать.
Федонин в другом конце кабинета за столом тихо беседовал с Донсковым, стараясь мне не мешать, обсуждали фантазии старушки – соседки вдовы Семиножкина; старший следователь не сдавался, упорно настаивал на предстоящем утреннем осмотре местности под окном у дома.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
