День близился к концу, пока Брайант описывал разные случаи из собственной практики, даже разыгрывал их в лицах, демонстрируя нетрадиционные методы, которые он стремился внедрить в стандартную процедуру следствия. О самых невероятных он пока умолчал, дабы Мэй получил о них информацию в другое время и из других источников. Для Брайанта было крайне важно убедиться, что в лице Мэя он приобрел союзника в борьбе против кукушки Бидла, который, как он подозревал, против него ополчился.
Когда Джон Мэй вышел из переулка на Боу-стрит, наступила ночь и транспорт фактически не работал, так что он вновь оказался один в кромешной тьме осажденного города. Пока он ощупью пробирался домой, дело об убийстве балерины окольными путями подбиралось к отделу.
10 Холодные ступни и жареные каштаны
– Джон, ты не можешь ему сказать, что я уже ушел? – рано утром во вторник спросил Артур Брайант, как только ему сообщили, что звонит Фарли Давенпорт.
– Он в курсе, что ты на месте. Твердит, будто слышит, что ты в комнате, даже когда ты молчишь.
– Странно, что у него, всегда тугого на ухо, временами прорезается слух. – Брайант шарил по карманам в поисках своей трубки. Он вечно ее терял – чаще всего зажженной, и у него вечно что-то воспламенялось. – Он все еще ждет?
Мэй предусмотрительно прижал тяжелую бакелитовую телефонную трубку к уху и закрыл микрофон.
– Я слышу его дыхание.
– Ох, господи, давай ее сюда. – Брайант протянул руку, чтобы Мэй смог передать ему трубку прежде, чем направиться в дальний конец кабинета и заняться работой. – Чем могу быть полезен, Давенпорт? Я чуть было не ушел.
– Мистер Брайант, сегодня утром по радио Альвар Лиделл прошелся по делу о вампире с Лестер-Сквер.
– Знаю. Считаю его выступление в высшей степени странным. Есть опасность, что у него появится чувство юмора. Нельзя не учитывать, что это могло бы нанести ущерб обороноспособности страны.
– Может, и так. Но, по-моему, я недвусмысленно дал вам понять, что это дело не следует предавать огласке. Нам придется опубликовать опровержение.
– Кто-то из «Дейли скетч» слонялся здесь и расспрашивал. Я поведал ему абсолютный минимум. Мне и в голову не пришло, что он передаст информацию еще кому-то. Хоть убейте, не представляю, как Би-би-си это заполучила.
Мэй махнул рукой Брайанту, прося передать ему трубку.
– Ах, наш мистер Мэй хотел бы перекинуться с вами словом. – Он швырнул трубку, словно она жгла ему пальцы.
– Мистер Давенпорт? Это сообщение прозвучало как курьезная концовка новостей. Никому и в голову не придет принять его всерьез, коль скоро оно не будет детализировано в дальнейших выпусках. Опровергать его сейчас означало бы лишь его подтвердить.
На линии наступила пауза.
– Я не догадывался, что вы эксперт в этой области, мистер Мэй.
– Вовсе нет, сэр, но не бывает дыма без огня.
Снова наступила пауза.
– Возможно, вы и правы. Дайте-ка мне еще раз вашего коллегу.
Мэй поспешно передал трубку.
– Пусть все остается как есть, мистер Брайант, при условии, что других проколов не случится, – предупредил Давенпорт. – Геббельс молится о такого рода пропагандистских победах.
– Абсолютно ясно, суть понятна, – ответил Брайант. – Кстати, ваш новичок прибыл.
– А, мистер Бидл, – сдержанно произнес Давенпорт. – Думал, обеспечу вам подмогу.
– Сейчас у меня есть проницательный мистер Мэй, за которого я вам очень благодарен. Бидл несколько перебарщивает, вам не кажется?
– Не искушайте судьбу, мистер Брайант. Он здесь, чтобы наблюдать за происходящим.
– Будем надеяться, он правильно пишет наши имена в отчетах.
На другом конце провода воцарилось короткое гробовое молчание.
– Пока вы тратите государственные деньги, вы подотчетны нации.
– Любопытно, нет ли у нее права знать хоть часть того, что происходит. – Брайант подмигнул Мэю через заваленные бумагами столы.
– Новости надо преподносить корректно, чтобы они надлежащим образом влияли на моральный дух нации! – рявкнул Давенпорт. – Вы не позволите этому повториться.
– Есть, задание получено и усвоено.
Послышался щелчок, и связь прервалась.
– Слушай, спасибо, что вывел меня из-под удара, – сказал Брайант, положив трубку.
– Что представляет собой Давенпорт?
– Иногда бывает туповат. Конечно, он уже старикан, и вид у него жалостнее, чем у сардинки в банке. Надеюсь, что не буду на него похож, когда перевалит за сорок. Он абсолютно уверен, что Геббельс следит за каждым нашим шагом.
– Говорят, у Геббельса раздвоенное копыто, как у дьявола, – сказал Мэй, – ты в курсе?
– О, это изуродованная ступня. Из-за нее его освободили от армии.
– Странное чувство – не участвовать в военных действиях в то время, как многие другие воюют.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Нам попалась служебная записка с указанием числа погибших. За последние два месяца были убиты четырнадцать тысяч гражданских, еще двадцать тысяч тяжело ранены, и четыре пятых из них – лондонцы. Об этом не объявляют по радио.
– Видишь масштаб страдания и чувствуешь себя таким бесполезным. Жаль, что мне не довелось побывать в Дюнкерке.
– Ты здесь, чтобы применить свои мозги, Джон. Правительство знает, как употребить в дело светлые умы. Ученые выигрывают войну иными способами. Вот увидишь. – Он озорно ухмыльнулся. – Кстати сказать, только что поступило нечто весьма необычное. Присоединяйся ко мне где-нибудь через час, сможешь? Я буду – дай-ка посмотрю, – он проверил неразборчиво записанный адрес, – на углу Шафтсбери-авеню и Кембридж-Серкус, напротив магазина «Макс и K°». Обойдешь его, свернешь на Лонг-Акр и поднимешься наверх, а там найдешь. Они перекрыли начало Боу-стрит, чтобы расчистить тротуар после бомбежки.
– Ну, ты что-нибудь понимаешь? – поинтересовался Брайант, глядя на прилавок с каштанами на краю дороги.
Они стояли у книжного магазина «Макс и K°», впоследствии известного по адресу: Чаринг-Кросс-роуд, 84.
– Вчера вечером здешний джентльмен обнаружил нечто необычное на своем прилавке с каштанами и позвонил в полицию. Они приехали и передали это нам.
Мэй посмотрел на нервозного молодого человека, выходца со Средиземноморья, стоявшего за жаровней. Утром на улице сильно подморозило, и транспорт практически не ходил. На плоских крышах домов на Шафтсбери-авеню блестел иней, посеребривший черепичные башенки.
– Этот парень взялся разогревать свою жаровню и тут заметил нечто такое, что никак не вязалось с каштанами. Точнее, не такое, а такие. Пару женских ступней, очень маленьких. Мозолистых, с деформированными пальцами.
