Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Предыдущие рассуждения, я думаю, подвергают некоторому сомнению имеющиеся в нашем распоряжении сведения о численности армии в 60 тысяч гуннов, которых Аэций в 425 году отправил в Италию. 60-тысячная армия гуннов могла быть выставлена по крайней мере 250-тысячным населением гуннов, и, когда мы считаем, что только одна часть гуннов поддерживала Аэция, и принимаем во внимание тот факт, что ни Аэций, ни правительство Западной Римской империи не имели возможности прокормить 60 тысяч наемников (и расплатиться с ними), мы не можем не признать, что численность этой гуннской армии явно завышена. Рискнем предположить, что, по всей вероятности, в данном случае силы Аэция составляли примерно десятую часть от численности, указанной Филосторгом. Нельзя не отметить, что хотя Аэций, как и другие военачальники, преувеличивал численность армии в пропагандистских целях, но поразительная мобильность степных конников заставляла современных им историков поверить в то, что их было гораздо больше, чем на самом деле. Надо не забывать, что имеющиеся у нас в распоряжении самые лучшие источники редко (если не сказать никогда) предпринимали попытки оценить численность гуннских армий в годы расцвета гуннов.
Приск вызывает доверие именно потому, что не сообщает никаких конкретных цифр. Аттила, по Приску, взял Марг «с большой армией варваров»; жители Асема (Осыма) сражались «против подавляющей силы». Или, к примеру, такие обтекаемые фразы, как «множество варваров», переправившихся через реку, и шатер Аттилы, окруженный «множеством варваров». Опять же, Васих и Курсих, возглавлявшие «огромную армию». Если верить Иордану, то, к сожалению, в не дошедшей до нас части сочинения Приска содержатся данные о том, что в 451 году армия Аттилы насчитывала 500 тысяч воинов; эта цифра превосходит даже данные китайских летописцев. Однако историк сделал все возможное, чтобы подчеркнуть, что это только предположительная цифра. Как он мог знать истинное положение вещей? Маловероятно, что сам Аттила знал даже приблизительное число своих воинов и что он меньше Гензериха стремился преувеличить численность собственной армии. Таким образом, принимая во внимание прямые свидетельства имеющихся у нас источников и все то, что нам известно о кочевых империях в целом, мы можем уверенно констатировать, что грандиозные захваты гуннов совершались «смехотворно малыми группами всадников».
4
Так что не из-за превосходства в численности гунны так часто побеждали армии римлян и готов. А как насчет вооружения гуннов? Никто не мог читать соответствующую главу сочинений Аммиана (XXXI, 2), не испытывая чувства ужаса от описания внешнего вида гуннов; по словам Пейскера, при виде их у всех стыла кровь в жилах. Мы уверенно можем не соглашаться с мнением, что «во время смерти Феодосия Великого их считали как еще одного варварского врага, не более и не менее внушительного, чем германцы, которые угрожали естественной преграде в виде Дуная»; Аммиан писал свою тридцать первую книгу, когда умер Феодосий. Даже Зеек, ограничивший растущее доверие к восточным римлянам, едва прав, когда пишет, что на Востоке, «где римляне и германцы достаточно часто сражались с ними, иногда как враги, иногда как союзники, первый удар постепенно нейтрализовался дружескими отношениями».
Однако несколько мест у Прокопия и Агафия показывают, что даже в VI веке гунны все еще вызывали смертельный ужас.
Любопытно, что Аммиан, Клавдиан, Сидоний и Иордан, взявшись описывать гуннов, в первую очередь сообщили об их отвратительной внешности. Эти авторы не могли найти достаточно сильных слов, чтобы выразить, сколь ужасны были эти новые варвары. У гуннов, пишет Аммиан, «коренастое телосложение, сильные руки и ноги, широкие затылки; а шириной своих плеч они внушают ужас. Их скорее можно принять за двуногих животных или за те грубо сделанные в форме туловищ фигуры, что высекаются на парапетах мостов...». Клавдиан отмечает, что «у них [гуннов] безобразная внешность и постыдные на вид тела». Сидоний в панегирике Антемию уверяет нас, «что на самых лицах его [гуннского народа] детей уже напечатан какой-то особый ужас. Круглою массою возвышается сдавленная голова... Чтобы нос не слишком выдавался между щеками и не мешал шлему, круглая повязка придавливает нежные ноздри [новорожденных]». Тему развивает Иордан. Они вызывали панику, пишет он, своим страшным видом; люди обращались в бегство, завидев их жуткие лица, внушавшие страх своим темным цветом, и, если можно так сказать, не головы, а какие-то бесформенные глыбы. Иероним резюмирует все сказанное, сообщая, что один их вид приводил в ужас римскую армию. Очевидно, цвет и выражение лиц, одежда из шкурок сурков новых захватчиков лишали присутствия духа имперских солдат, привыкших сражаться с противником, по крайней мере выглядевшим и одетым как они. Поначалу это психологическое оружие давало гуннам огромное преимущество.
Нет никакой необходимости подробно останавливаться на том, что гунны практически все время проводили в седле и в искусстве верховой езды намного превзошли лучших римских и готских конников. Они, по словам Аммиана, «настолько сроднились с конем, уходу за которым уделяют большое внимание, что считают позором ходить пешком». Они не могут крепко ставить ноги на землю, сообщает Зосим, поскольку «живут и спят верхом на конях». Иероним замечает, что римлян разгромили люди, которые не могут ходить по земле, которые считают, что умрут, если ступят на землю. Приск рассказывает, как гунны даже переговоры с римлянами проводили верхом, и он лично видел, как Аттила ел и пил, не слезая с коня. У римлян никогда не было таких конников (у них были другие – тяжелая конница (катафрахтарии), наносившая удар копьями. – Ред.). Китайцы, пишет Оуэн Латтимор[41], «переняли технику стрельбы из лука верхом, не подчиняя свою экономику экономике кочевников».
Это означает, что и их лошади, и их стрелки были ниже по всем параметрам, чем у кочевников, за исключением особых периодов, губительных для устоявшейся китайской экономики, когда китайцы создали профессиональную конницу, которая примерно соответствовала «естественной» кавалерии степей. Римляне отказались проводить подобную политику, и не потому, что были тогда очень мудрыми, а потому, что были слишком слабыми.
Легко недооценивать военную силу кочевых конников-лучников, особенно того народа, который недавно вышел из племенного строя и по-прежнему наделен отвагой, порожденной свободными обычаями племени. Даже в середине XIX века боевые качества верховых лучников, порождением племенного строя, столкнувшихся с современным оружием, демонстрировались не раз и не в одной части света. У гуннов были неказистые, но очень выносливые лошади, и, когда Иероним сравнивает гуннских «лошадок» с «лошадьми» римлян, не следует забывать, что гуннские лошади зависели от плодородности пастбищ, а своих лошадей, помимо выпаса, римляне кормили сеном и зерном в стойлах[42].
Эти страшные существа, гунны, безупречно владели искусством верховой езды. Молниеносные атаки и непредсказуемые отступления гуннской конницы, тучи стрел, которые гунны выпускали из своих наводящих ужас луков (а они никогда не промахивались), поразительная скорость стратегического маневрирования – всего этого было слишком много для жестоко эксплуатируемых и подавленных пехотинцев слабеющей империи.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
