Брук никогда раньше не упоминала о матери, и Элизабет решила, что та умерла.
– Да что ты, Брук! Я уверена, твоя мама не хочет причинить тебе боль.
– Тогда почему она меня бросила? Обещала скоро приехать, а самой до сих пор нет. Почему она вообще уехала? – Теперь Брук плакала навзрыд, и слезы градом катились по ее красивому лицу.
Элизабет вспомнила, сколько грубостей Брук наговорила ребятам. Теперь-то понятно, откуда в ней эти резкость и злость! Элизабет вдруг поняла слова отца. Может быть, имея все, Брук не имеет чего-то самого главного?
– Родители развелись несколько лет назад. Когда мама второй раз вышла замуж, судья сказал, что я не могу поехать с ней. И теперь обо мне будет заботиться один папа.
Слушая Брук, Элизабет подумала, что никогда не видела ее такой беззащитной.
– У мамы должен был появиться ребенок, и она решила уехать. А я осталась. Она даже не позвонила сегодня! Даже открытку не прислала!
Брук перевернулась на живот и уткнулась в траву. Элизабет вдруг захотелось приласкать ее: Брук казалась такой слабой, такой несчастной. Внезапно Элизабет вспомнила про Джессику. Она уже раскаялась, что согласилась прийти сюда. Неожиданно Брук подняла голову и посмотрела на нее, взгляд был открытый и доверчивый.
– Знаешь, Дженифер, – голос Брук задрожал, – у меня раньше никогда не было подруги. А теперь есть ты.
„А ведь Дженифер даже не существует", – с жалостью и стыдом подумала Элизабет.
– По крайней мере с первого класса, – продолжала Брук. – Когда мама уехала, я поняла, что никому не нужна. Никто меня не любит, потому что я не такая, как все. Ведь у всех есть мамы. – Она вырвала пучок травы и швырнула его в сторону школы. – Пусть меня никто не любит, я тоже никого не буду любить, особенно Джессику. У нее и так есть все, а у меня – ничего. Ненавижу себя!
Брук снова зарыдала.
Отец Элизабет оказался прав: Брук Деннис вовсе не была благополучной девочкой. Они все страшно заблуждались, и Элизабет должна исправить эту ошибку.
– Мне очень жаль. – Сейчас она не кривила душой.
– Слава Богу, хоть с кем-то могу теперь поговорить. – Брук села и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Дженифер, не думай, пожалуйста, обо мне плохо. Пойми: всякий раз, когда мы переезжали, история повторялась. Я знала, что на новом месте меня будут ненавидеть. И никогда не ошибалась! Поэтому и приходится быть гадкой и притворяться, что наплевать на других. Ах, как иногда бывало трудно! Особенно здесь.
– А может, всему виной то, что ты заранее настраиваешься на плохое, не даешь людям поближе узнать тебя? – осторожно произнесла Элизабет.
– Не думаю. Я хорошо помню первую встречу с Джессикой. Она гуляла с собакой, и мне тут же стало ясно, что меня ждет в Ласковой Долине. Когда мы жили с мамой, у нас тоже были собаки. Похоже, их она любит больше, чем меня: собаки у нее до сих пор есть, а меня давно нет.
– Но ты не дала Джес ни единого шанса!
– А зачем? И так все ясно, – настаивала Брук. – Одного взгляда на ту старую толстую собаку было достаточно, чтобы понять: маме Джессики наплевать на всех этих глупых, мерзких собак! Я чуть не разревелась. Потом Джессика сказала „Привет" тоном закадычной подруги. Как думаешь, почему? Чтобы втереться в доверие и сделать потом больно!
Элизабет поняла, ей предстоит еще много объяснений и задушевных бесед. Но прежде надо сделать нечто более важное: сделать так, чтобы Брук не попала в приготовленную западню. Если лучшая подруга ее предаст, Брук больше никому и никогда не поверит. Только добротой и пониманием можно излечить ее. Но никак не жестокой шуткой! Брук поднялась, отряхнула крошки и траву с плиссированной юбки.
– Мне уже лучше. Были бы у нас общие уроки, Дженифер. Хочется почаще тебя видеть.
Никогда еще у Элизабет не было так тяжело на душе. От стыда ей хотелось сквозь землю провалиться!
„Надо во что бы то ни стало спасти Брук!" – решила она.
– Знаешь что, Брук, давай пропустим закрытие ярмарки и пойдем ко мне, поговорим по душам. – И Элизабет потянула ее за руку. – Все равно нас никто не хватится.
– Ни за что! – Брук отняла руку. – Ты столько трудилась над плакатом! У тебя же все шансы на победу!
Впервые Брук улыбнулась доброй и искренней улыбкой. Элизабет поняла: расчет Джессики оказался безошибочным. Поскольку Брук помогла Дженифер нести коробку, ей интересна дальнейшая судьба плаката и она надеется на победу. Брук силой потащила ее обратно в школу.
– Терпеть не могу толпу, – пыталась сопротивляться Элизабет. – Что, если и впрямь выиграю? Придется стоять на виду у всех.
– Не волнуйся, – успокоила Брук, беря Элизабет под руку. – Если тебе будет страшно на сцене, посмотри в зал и увидишь подругу, которая болеет за тебя всей душой!
Девочки подошли к спортзалу.
9
Элизабет оглядела спортзал. Ряды скамеек для болельщиков отодвинули к стенке и вместо них поставили стулья. Мистер Боумен, директор и Джессика сидели на сцене у микрофона. Там должно было состояться представление работ. Девочки пробирались сквозь толпу, знакомые здоровались с ними.
– Привет, Дженифер! Как дела? – Чарли Кэшмен подмигнул Элизабет и указал на передний ряд. – Торопитесь: есть еще два свободных места.
Элизабет нервно улыбнулась и попыталась направить Брук к последнему ряду. Там она заметила еще один незанятый стул. Нельзя допустить унижения Брук! Она просто ужасно запуталась, и ей нужно помочь. Немыслимо предать ее именно теперь.
– Давай сядем здесь, – попросила Элизабет. – Не люблю первые ряды.
– Не говори глупостей, Джен, – засмеялась Брук, – там только один стул. Не забывай: тебе надо быть поближе к сцене, если выиграешь приз.
Она снова ласково, по-дружески улыбнулась. Как тогда, в саду.
– Ну хорошо, я пойду вперед. А ты оставайся здесь. Пожалуйста! Я просто умру, если ты будешь на меня смотреть. – Элизабет знала, что несет чушь, однако твердо решила избавить Брук от позора. – Прошу тебя, пожалуйста, сядь здесь. Встретимся сразу после закрытия.
Внезапно к ним на скорости спринтера подбежал Брюс Пэтмен.
– Извините, девочки, – сказал он, запыхавшись, – место занято. – Брюс широко улыбнулся.
Но Элизабет твердо решила не отступать. Она проигнорировала обворожительную улыбку Брюса и настаивала на своем.
– Ты же сидел рядом с Джерри Макалистером, – сказала она. При виде Брюса лицо Брук омрачилось. – Считай себя хоть пупом земли, но тебе все равно не усидеть на двух стульях сразу.
– А ему и не требуется, – раздался голос сзади. – Брюс придерживал место для меня.
Лила Фаулер демонстративно уселась на стул, скрестила ноги и изысканным движением поправила юбку. У Элизабет упало сердце. Лила повернулась к Брук:
