— Я зашла в свою мастерскую, хотела сесть за работу. Но платья Дугаровой там не оказалось, хотя я точно помнила, что оставила его на рабочем столе.
— Куда же оно подевалось?
— Не знаю. Я подумала, может быть, Андреади забрал его в свою мастерскую?
— Зачем?
— Он иногда берет старые модели и перерабатывает их в новые. Очень редко, — добавила Полонская, как бы извиняясь за шефа.
— Почему же вы не зашли к Андреади за платьем?
— Я подумала, что раз уж он так засиделся в мастерской, значит, наверняка работает. Шеф очень не любит, когда его беспокоят в такие моменты. Я решила, что платье подождет до утра, и вернулась домой.
— Вы не заметили ничего подозрительного в мастерских? Может быть, запах дыма?
— Нет, ничего.
— Когда именно отправились домой?
— Не помню. Думаю, я пробыла в мастерской не больше пятнадцати минут.
— Вы ушли той же дорогой?
— Да.
— А свет в мастерской Андреади горел?
— Я не обратила внимания. Хотя… во дворе было очень уж темно.
— Вы сразу пошли домой?
— Да, — как-то неуверенно кивнула София.
— Кто-то может подтвердить ваш рассказ?
— Нет, — покачала головой Полонская.
— Очень жаль, — ответил Фролов.
На этом допрос был закончен. Из разговора с Полонской Кирилл сделал один вывод: барышня врет, врет много и некачественно, из чего понятно: она покрывает либо себя, либо близкого ей человека. Уж не Андреади ли?
Именно поэтому следующим на допрос был вызван «русский Версаче». Кирилл Фролов, который до сегодняшнего дня ни разу в жизни не сталкивался с представителями богемы, с любопытством рассматривал популярного героя светской хроники. Типичный голубец, презрительно подумал Фролов, покосившись на цветастые бабские тряпки, в которые был облачен Андреади, его тщательно уложенные волосы и наманикюренные розовые ногти.
Вопросы Фролова разнообразием не отличались. Он снова и снова выспрашивал о подробностях вечера 23 сентября.
— В девять часов вечера я принимал журналистку, прелестную молодую особу, Наталью Белостоцкую. Наш разговор длился ровно час. Она, конечно, не отказалась бы побеседовать подольше, — хвастливо заметил модельер, — но, увы, мое время стоит слишком дорого.
— Где проходил разговор?
— В моем кабинете.
— В вашей мастерской?
— Нет, в кабинете директора Дома моды Андреади. Довольно тяжело совмещать обязанности чиновника и художника, но мне пока это удается, — горделиво сообщил Андреади, который никогда не упускал возможности отвесить себе парочку комплиментов.
— Журналистка выходила куда-нибудь во время интервью?
— Да. Ей кто-то позвонил, она извинилась и вышла.
— Как долго она отсутствовала?
— Минут десять, не больше.
— Ваш кабинет находится в подвальном помещении?
— Нет, на первом этаже.
— Когда в этот день вы в последний раз были в подвале?
— Э-э, дайте подумать. В начале седьмого. Я разговаривал с Софией, она может подтвердить.
— Уже подтвердила. Кстати, это не вы забрали с ее рабочего стола платье, приготовленное на переделку?
— Платье Дугаровой? Зачем оно мне? — удивленно пожал плечами Андреади.
— Полонская сказала, что вы иногда берете идеи старых моделей, когда работаете над новой коллекцией.
— София так сказала? — гневно вскинулся Андреади. — Вот мерзавка! Это ложь, уверяю вас, молодой человек. У меня каждый день сотни идей, одна другой лучше. София просто завидует, швея несчастная. Глупая девчонка спит и видит стать модельером, но если тебе не дано, значит, не дано. Сколько раз я ей это говорил! Но она ничего слушать не желает, все мечтает о несбыточном.
— Значит, платье Дугаровой вы не брали, — уточнил Фролов, которого мало тревожили битвы талантов, — и в мастерские после шести вечера не спускались?
— Нет.
— А как вы прокомментируете тот факт, что София Полонская утверждает, будто в десять часов вечера в вашей мастерской горел свет?
— Свет? Быть не может. Попасть в это помещение могли только два человека — я и София. В десять часов вечера я ушел из Дома моды с Натальей Белостоцкой, и если в мастерской в это время горел свет, значит, там могла быть только София. Но если именно София видела там свет, означает это только одно.
— Что именно? — полюбопытствовал Фролов.
— То, что все это она выдумала, — глубокомысленно заявил Андреади и удовлетворенно откинулся на спинку стула.
— А зачем?
— А зачем она сказала, что я взял платье Дугаровой? Чтобы оклеветать меня. Черт, никогда не думал, что моя София такая интриганка. Вот только не пойму, чего она добивается? Без меня она все равно что ноль без палочки. Будет шить старушечьи платья да подгонять одежду в дешевом ателье.
— Чем вы занимались после того, как покинули Дом моды? — вернулся к цели разговора Кирилл.
— Я отвез журналистку домой, в Лебяжий переулок. Затем перекусил в первом попавшемся мне ресторане и поехал в свой загородный дом. Немного поработал… и примерно в двенадцать лег спать. Я жестко соблюдаю режим, это залог жизненного и творческого долголетия.
— Кто-нибудь может подтвердить ваш рассказ?
— Боюсь, что нет, — огорченно всплеснул холеными ручками Андреади. — Я, знаете ли, живу один, пока не нашел свою вторую половинку, — трогательно пояснил он Фролову, как будто в бульварных газетах не сообщалось, сколько половинок мужского полу стройными рядами промаршировали через холостяцкое жилище господина Андреади.
Следующей для дачи показаний была приглашена Наталья Белостоцкая. Журналистка в тот вечер общалась с Андреади последней и частично подтверждала его алиби касательно того пункта, что в десять вечера он никак не мог находиться в мастерской. Кирилл записывал в протокол данные Белостоцкой, а сам исподтишка разглядывал ее: хороша, ничего не скажешь! Эффектная блондинка с правильными чертами лица и дивной фигурой. Говорила она с легким иностранным акцентом, что если и было понтом, то вполне уместным — последние три года девушка прожила в Лондоне.
— В девять вечера я приехала в Дом моды, — рассказывала Белостоцкая, — Андреади уже ждал меня в своем кабинете. Он заранее предупредил, что располагает только часом, и я построила свое интервью так, чтобы уложиться в отведенный мне отрезок времени.
— О чем вы говорили?
— В основном о моде. У меня есть расшифровка диктофонной записи нашего разговора, если хотите, могу дать почитать. Только вряд ли вам это будет интересно.
— А вам это было интересно? — неожиданно спросил Кирилл.
