— А я не желаю дважды выслушивать пламенные речи в защиту собственного достоинства, — парировал Ник. — По крайней мере, когда мы оба знаем, что я прав. Если решите побродить по окрестностям, отправляйтесь, куда хотите, — это ваше право. Но возьмите с собой собак, ладно?
— Нет, не ладно. — Энн сама не понимала, отчего с такой яростью восставала против его разумных доводов. — Совсем не ладно.
— Энн! — Ник всего лишь назвал ее по имени, но оно прозвучало, как удар хлыста. Дело было даже не в том, что он повысил голос. Что-то глубоко затаенное, невысказанное прозвучало в его оклике, куда более сильное, чем гнев. — Прекратите, — добавил он мягче. — Вы сами можете не заботиться о своей безопасности, но беспокоятся другие. Поймите хотя бы это.
И тут с Энн случилось то, что невозможно было предугадать. Еще мгновение тому назад она с яростью сверлила его взглядом, гордо расправив плечи и приготовившись к бою, а уже в следующий миг слезы брызнули из ее глаз. И не девичьи робкие слезки, а целые потоки, сопровождаемые рыданиями, от которых вмиг онемели даже псы.
Ник замер как вкопанный, но в следующую секунду стремительно обнял ее за плечи. Зарывшись лицом в шелк ее волос, он шептал Энн на ухо какие-то ободряющие слова.
Она не могла разобрать, какие именно, — собственные всхлипы заглушали все. Но ласковый шепот над ухом и тепло его рук несли желанный покой. Несмотря на ужасные мысли о том, что она ведет себя как последняя дура, Энн чувствовала, что внутри нее разливается радость, особенно неожиданная, учитывая ее состояние.
— П-простите меня. — Бросив быстрый взгляд на держащего ее в объятиях мужчину, Энн попыталась высвободиться, однако руки его еще крепче сжали хрупкое тело.
— За что? За то, что вы потеряли самоконтроль и выказали слабость? Дали настоящей Энн вырваться из оков, в которых ее содержали? — мягко спросил он. — Разве это ужасно?
Ужасно, и еще как! За всю свою жизнь она так и не смогла понять то, о чем читала или слышала от подруг: как женщина может быть буквально сметена своими же собственными эмоциями! И как молоденькая девушка — а то и вполне взрослая, умудренная опытом женщина — может настолько привязаться к объекту своего влечения, что готова отдать ему всю себя без остатка… Но теперь она их понимала. А ведь Ник ее даже не поцеловал по-настоящему? Интересно, что бы он сказал, если бы знал, что творится в ее голове?
Эта мысль заставила Энн предпринять новую попытку высвободиться, однако Ник не собирался отпускать ее.
— Ну, так что ж ужасного произошло? — переспросил он, и глаза его превратились в две узкие щелочки.
— Ужаснее некуда, Я безо всякой причины залила вас слезами с ног до головы, — попыталась отшутиться она.
— Энн, Энн… — Ник произносил ее имя, как будто ласкал, и она задрожала. — Вам даже не стоило пытаться врать — с таким-то лицом.
— А что с моим лицом? — Она изо всех сил старалась говорить спокойно, но это было так трудно.
— Дайте посмотреть. — Он был уверен в своем праве продолжать или заканчивать беседу. И прекрасно знал, что ей хорошо в его объятиях, а потому мог спокойно наслаждаться каждым изгибом ее прекрасно сложенного тела, мягкой округлостью грудей и матовой белизной кожи. — Желаете полный отчет о нанесенном ущербе или мне ограничиться кратким перечнем?
— Ни то ни другое. — После ее взрыва эмоций собаки наконец пришли в себя и теперь затеяли шумную возню вокруг них. Хвосты их пришли в лихорадочное движение, и то одна, то другая собачья морда пыталась заглянуть в лица хозяина и ее спутницы, чтобы удостовериться, что все в порядке. — Посмотрите, собачкам это не нравится, — нервно заметила Энн. — Они совсем разволновались.
— Глупые псы. — Однако с этими словами Ник отступил на шаг, выпустил девушку из объятий и улыбнулся одной из своих обезоруживающих улыбок. Взяв Энн за руку, он повел ее к дому. — Пошли. Нам нужно поесть. Вы, должно быть, умираете с голоду.
Лай и повизгивание собак отдавались в душе Ника новыми приступами раздражения. Он был прав, сравнив Энн с испуганным маленьким кроликом, и, следовало бы сохранять внешнее спокойствие и выдержку ему, проведшему столько времени с несчастными, перепуганными до смерти четвероногими пациентами! Однако былой выдержки-то сейчас как раз и не хватало. Ему хотелось…
Ник прикусил губу, стараясь не думать об этом.
— Можете принять ванну, пока я закончу с ужином. — Теперь, когда они переступили порог дома, голос Ника стал привычно безразличным и насмешливым. — Если хотите, захватите с собой бокал вина.
— О нет, я помогу вам.
Она нерешительно последовала за ним в кухню, с новым чувством вины отметив на кухонном столе полную миску приготовленного салата и два еще сырых бифштекса. Ник был занят весь день, а ведь он встал в два утра, вспомнила Энн.
Но это не ее дом, не ее забота — присматривать за Ником, и лучше бы ей никогда об этом не забывать. Сколько она здесь пробудет — дни или недели, — зависело от того, насколько успешными окажутся ее поиски.
Ник наполнил два бокала вином из откупоренной бутылки и протянул один из них Энн. А затем снова вернулся к разделочной доске.
— Я справлюсь, все под контролем.
Все под контролем? — подумала Энн с отчаянием. Хотела бы она, чтобы так оно и было…
Поднявшись к себе в комнату, Энн первым делом направилась к зеркалу и с ужасом увидела перед собой зареванное лицо в обрамлении растрепанных волос. Кошмар! Она закрыла глаза, чтобы избавиться от наваждения, но когда вновь открыла их, «картинка» в зеркале лучше не стала. Ничего себе — ее первый день в Слоу!
Все, хватит! С этого момента она будет являть собой образец выдержки и обходительности. Никаких истерик и нервных срывов, никаких слез, — что бы ни творилось в ее душе.
Энн была уверена, что среди коллег по работе и нескольких близких друзей она имела репутацию человека сдержанного и отстраненного, даже, может быть, холодного. Почему же теперь ей не удается сохранять былое хладнокровие в присутствии Ника Хартли?
Открыв дверь ванной, Энн нырнула туда, как в потаенное убежище, будто стыдилась собственной наготы. Но, погрузившись в теплую воду, вдохнув аромат мыльной пены, пузырьки которой приятно щекотали кожу, девушка ощутила, как ее тело и душа наполняются долгожданным покоем.
Проведя в ванне минут пять, не больше, Энн почувствовала себя заново родившейся. Она тщательно промыла волосы под душем, насухо вытерла их полотенцем, а затем поспешила в спальню, где нарядилась в белые брюки и длинную изумрудно-зеленую сорочку.
— Ожили? — спросил Ник, когда она спустилась в кухню, и кивнул на пустой бокал в ее руке. — Ухаживайте за собой сами, не стесняйтесь. Бифштексам еще нужно немного прожариться.
— Спасибо. — Вино было превосходным, но одного бокала было достаточно. Сегодня вечером ей потребуется все ее хладнокровие и выдержка.
— И как вам показался Слоу после сегодняшней экскурсии? — спросил Ник светским тоном, и Энн постаралась ответить как можно более непринужденно, будто она просто заглянула на выходные к близким друзьям.
