На пороге Микро стоит с пластиковым пакетом в руке.
— Чего стряслось, вонючка? — осведомляюсь я. — Мы вроде как через час встречаемся, на Алекс[4].
Только Микро мне здесь не хватало, но он уже двинул прямиком в кухню.
— У тебя кола есть? — интересуется он, заглядывая в мой пустой холодильник.
— Не-а, — отвечаю я, — а чего?
— Мне нужно место поспать, — поясняет он.
Что с ним стряслось? Микро ведь не спрашивает разрешения, когда ему нужно выспаться. Просто ложится и засыпает — не важно где. Непременно на середине фильма. Так что если пришел вечером, то скорее всего застрянет до утра, если заснет в кресле или на диване. Но что он забыл здесь в полдень, как раз в тот момент, когда я решил снова прилечь? Он делает глоток молока и достает из пакета кассету.
— А что с твоей комнатой? — спрашиваю я его.
Он только пожимает плечами. Я говорю ему:
— Огурец съехал… можешь занять его комнату. Там и телик хороший.
Странно вообще. Вся эта суета… у Микро круглые сутки. Обычно, когда он приходит, мы либо сразу опять сваливаем, либо смотрим телик.
— Короче, бери что нужно, — говорю я ему, будто он здесь просто проездом и его нужно где-нибудь устроить.
Подобных вещей я ему тоже никогда не говорил, лишь подумал, что Микро еще совсем не знаю. Что он за человек? С ним вообще можно жить? Возможно, даже в одной комнате, когда Огурец снова вернется? Нельзя, чтобы он вернулся! Надо быстренько это обмозговать и решить поскорее, немедля, потому что вопрос-то серьезный.
Спокойно, кровь, уговариваю я себе. Я смотрю на него, смотрю, как он сидит у кухонного стола и пьет молоко — молча, по-своему обыкновенно; с ним всегда так: сидит себе весь день где-нибудь и молчит. До недавнего времени мне было наплевать. Но от того что, теперь он тут намерен этим заниматься, мне становится не по себе. Черт, размышляю я, дай несчастному Микро выспаться. Он ведь сейчас гол как сокол, без своей провонявшей конуры. Родительница его, видимо, снова попала в желтый дом или исчезла. Впрочем, я всегда думал: ох, не миновать ей дурки. Только вот никогда не задумывался, что в таком случае будет с Микро.
Но для начала иду в туалет.
— Вот, здесь чистые шмотки, — говорю я по возвращении. — Возьми что-нибудь из шкафа, там полно вещей. Тебе должны сгодиться.
Идейка, кстати, неплохая — подарить Микро пару новых вещей. Может, ему станет полегче, если он их наденет, и мне удастся развязать ему язык; связать, так сказать, его мыслительный центр с речевым аппаратом. Хотелось бы знать, действительно ли его мать попала в психушку. Или его просто вышвырнули.
— Эй, — трясу я его за плечо, — умойся и надень что-нибудь чистое. У нас ведь сегодня свидание.
Он ведь не знает, что шмотки в шкафу — одежда покойника. Микро делает еще глоток, затем пялится на стол и даже пакет с молоком по-прежнему в руке держит.
Побриться еще надо, замечаю я, растерянно потирая подбородок. Достало. Опять целый газон на лице. Интересно, он появился, когда я бодрствовал или пока спал? По счастью, щетина отрастает у меня не так зверски, чтобы бриться по три раза за день. И все же на лице торчит довольно жесткая щетина. Ошибка эволюции. Повезло Микро — у него лишь над губой кое-что растет, так, мягкий пушок.
И этот пушок неизменно остается в моей бритве всякий раз, стоит ему побывать у меня в гостях. Или что там еще, что он себе у меня сбривает? Ничего, выясню. Итак, брею физиономию. Ногти? Тоже надо постричь. Волей-неволей вспоминаю тех кукол, в которых сверху можно засунуть специальную пластиковую смесь, и когда нажимаешь, эта смесь выходит в виде волос, мочи или кала.
Вот во что играют дети. Чтобы впоследствии самим все это уметь — стричь волосы и ногти, соскребать с подбородков щетину и подмывать свои попки. Не знаю, правда ли эта штука вылезает у кукол из пальцев в виде ногтей. Но такова жизнь. Вечно из кого-то что-нибудь да прет. Даже у покойников продолжают расти волосы и ногти на руках и ногах, волосы в ноздрях, и все такое. К чему это? Противно, в общем.
Иногда на меня просто накатывает ни с того ни с сего: должен я побриться и все тут. Стою, к примеру, в очереди на почте, и передо мной еще десять человек, или еду куда-нибудь в трамвае, автобусе и застрял где-нибудь в пробке, и вдруг понимаю — надо побриться, немедленно. В такие моменты все богатства мира отдал бы за бритву. Полцарства за бритву. Это и правда слабость, истинная слабость.
Злобный тип, который злобно бредет по угольно-желтой улице восточной окраины, с неистребимым желанием врезать первому встречному по той лишь причине, что он не может сейчас побриться. Я бы не задумываясь прикончил целую семью, лишь бы заполучить их бритву. Для влажного бритья или этот специальный клейкий станок. Никакой пены из тюбика, просто мыло. Ха! Это что еще? Что во всем доме нет неароматизированного мыла? Ну и резню бы я устроил!
Есть один классный фильм, в котором сумасшедший шантажом добивается мирового господства. Первое в списке его пожеланий: все бороды сбрить, кетчуп маленькими порциями в пакетиках больше не продавать, а попкорн есть только на задних рядах. Короче, все, что вечно его нервировало. Я бы тут же повелел, чтобы в каждом районе открыли минимум по пятьдесят парикмахерских. Да что там — на каждой улице.
Ну и конечно, чтобы работали круглосуточно. И парикмахерские тоже, на каждой улице. И многие другие. Но главное — парикмахерские. Где бы то ни было, когда бы тот ни было, поблизости всегда должна быть парикмахерская. Ради этого ведь в Корее ежегодно теряют десять тысяч немецких паспортов — все было усеяно крошечными семейными заведениями, где можно купить что угодно, где торговый зал одновременно и детская, и парикмахерский салон. В конце концов это ведь мегаполис, да, мегаполис, черт его дери, да к тому же еще и столица.
Надо бы запомнить и поделиться идеей с Микро. Хорошая получится игра. Наверняка он многое напридумывает, если мне только удастся его разговорить. Музыка на всех углах, бесплатно дадут послушать что-нибудь из новья. И комиксы «Манга»! «Манга» должен знать каждый. Заезженная, конечно, вещь, но Микро от них балдеет. Ванна завалена хламом, оставленным другими. Он громоздится передо мной стеной коробок с духами «Дуглас». Лосьон после бритья от «Адидас». Этот от Огурца остался. Неудивительно, что он бросил его здесь. Воняет и жжется, как лагерный костер из пластиковых пакетов. «Эйкс», поскольку в глубине души он все-таки верит в рекламу. Желе для глаз от «Бодишоп»… Это еще чье?
Оливером звали его приятеля, который теперь покойник. Он умер, и Огурец отдал мне его комнату. Оливер и получше штучки здесь оставил. Те, которыми он часа два мог баловаться в ванной. Тоже омерзительно. Столько мазей и кремов, как будто для раненого. Бальзам на основе кобыльего молока полагается медленно втирать в кожу головы круговыми движениями. Так на флаконе написано. Представляю, как он торчит перед зеркалом и втирает себе круговыми движениями это кобылье молоко. От нормандских кобыл. Впрочем, меня бы не удивило, окажись оно мышиным молоком из Пакистана. А теперь парень умер. Просто отбросил коньки, когда втаскивал наверх три ящика клубники для вечеринки в честь собственного дня рождения. А ведь он занимался спортом!
