– Нет, я просто ищу Сэма, – решительно объявила Мелисента. – Где он?
– После скажу, девочка, – ответил Марлаграм, – Хи-хи-хи!
– Да, да, – поспешил вмешаться Чидлуорт. – Это чрезвычайно интересная проблема, и я надеюсь, мы еще вернемся к ней. А теперь, миссис Шайни… первый вопрос к вам, Одна из постоянных телезрительниц спрашивает: «Какие новые возможности следовало бы открыть перед женщиной?» Пожалуйста, миссис Шайни,
– Я буду говорить как домохозяйка и хранительница домашнего очага, – сказала миссис Шайни с неописуемой важностью, – ибо вам известно, что я возглавляю Гильдию домохозяек и хранительниц домашнего очага, самое крупное и самое влиятельное объединение домохозяек и хранительниц домашнего очага в нашей стране. Итак, как домохозяйка и хранительница домашнего очага, я отвечаю: все без изъятия новые возможности должны быть предложены и открыты женщине, и главным образом в ее качествах домохозяйки и хранительницы домашнего очага.
– Прекрасно, – сказал Чидлуорт. – Большое спасибо, миссис Шайни. А теперь – Тед Гиззард.
– Резервируя свое суждение по поводу проблем, не являющихся предметом данной дискуссии, – начал Гиззард чрезвычайно медленно, – я думаю, что мог бы высказаться по этому частному вопросу без всякого предубеждения…
– Давай, шуруй! – закричал Марлаграм.
– …без всякого предубеждения, разумеется, – продолжал Гиззард, –и в то, же время беря на себя смелость говорить не только от лица клепальщиков-паяльщиков и лудильщиков-точильщиков, но и от имени всего тред-юнионистского движения в целом – в том виде, в каком оно существует на текущий момент. Итак, вот мое мнение – впрочем, я еще не до конца уверен, выскажу ли я его… Или нет – выскажу: и да, и нег – принимая в расчет неоспоримый факт, что вместе с обстоятельствами меняется и существо дела.
– Замечательно! Благодарю вас, Тед Гиззард. Ну, а каково суждение деревни, как относится к этому важному вопросу сельское население, мистер Марлаграм?
– Молоко-яички-мед, раз-два-три-четыре-пять, цап-царап да хвать-похвать, хлев-подойник-маслобойня, гуси-гуси, га-га-га, загоняй скорей корову, ну-ка, выгони быка. – Марлаграм сыпал словами с фантастической быстротой, лицо его было серьезно и задумчиво. – В общем – нет, другой раз – да, особенно в апреле и сентябре, но по пятницам – избави бог!
– Понятно, – сказал Чидлуорт, хотя ему, разумеется, ничего не было понятно. – Принцесса Мелисента, ваша очередь: о каких новых возможностях думаете вы?
– Я думаю о Сэме, – твердо сказала Мелисента.
– Его только что сунули в темницу, – сказал Марлаграм.
– В темницу?
– В самую что ни на есть глубокую… Хи-хи-хи! Но не тревожьтесь, все обойдется.
– Господин ведущий, – начала миссис Шайни, – надо отметить…
– Да, да… чрезвычайно интересно, – в полном смятении сказал Чидлуорт. – Вы хотите сказать, Мелисента, что Сэм даст вам новые возможности?
– Не смейте называть меня Мелисентой, – оборвала его принцесса. – Вы не входите в круг моих друзей.
– Как домохозяйка, – сказала миссис Шайни, – и как председательница…
– Не вмешивайтесь! – резко сказала Мелисента. – Магистр Марлаграм, вы уверены, что Сэм в темнице?
– К порядку ведения, господин Чидлуорт, – возгласил Тед Гиззард. – Насколько я могу судить, стоящий на повестке дня вопрос ни в коей мере не предполагает замены общего частностями и безличного личностями…
– Да, конечно, мы учтем ваше замечание, – поспешил откликнуться Чидлуорт. – Но теперь…
– Опять-таки к порядку ведения, мистер Чидлуорт, – взял слово Марлаграм. – Насколько я могу судить – хи-хи-хи! – сексуальная возбудимость несовместима с неограниченными возможностями психического склада, благоприятствующими сложным и обильным словоизлияниям.
– Не уловил вашу мысль, – сказал Гиззард.
– Каковы ваши первые впечатления от Лондона, принцесса Мелисента? – спросил Чидлуорт, вытирая пот со лба.
– Если он невсамделишный, – сказала Мелисента серьезно и убежденно, – и вы все это сами придумали, почему он у вас такой ужасно безобразный и шумный и почему все люди такие озабоченные, или сердитые, или грустные? Или, может, все это – одно наваждение?
– Простите… как?
– Наваждение.
– Я тридцать лет участвую в тред-юнионистском движении,
– сказал Гиззард, – и, насколько я могу судить…
– Ох, да замолчите вы! – Мелисента повернула голову и увидела, что кресло Марлаграма опустело. Большая бурая крыса трусцой бежала по полу. – Магистр Марлаграм, магистр Марлаграм, куда же вы?
– Перемолвиться словечком с Сэмом. Хи-хи-хи!
– Возьмите меня с собой.
– Потом, моя девочка. Будьте в «Вороном коне» около шести. Хи-хи-хи!
– Хи-хи-хи! – отчаянным эхом отозвался Чидлуорт, почувствовавший (и не без оснований), что дискуссия вышла из-под его контроля. – Чрезвычайно, чрезвычайно интересно… и мы, конечно, пожелаем им всем удачи, удачи и еще раз удачи.
– Разумеется, – подтвердил Гиззард. – А теперь следующий вопрос. Наша телезрительница из Сэрбитона желает знать, не станет ли женщин в ближайшем будущем значительно больше, чем мужчин, и если да, то как именно это случится. Миссис Шайни, прошу вас.
– Говоря как домохозяйка, – сказала миссис Шайни, – а также от имени многих тысяч британских домохозяек, каждая из которых испытывает живое и глубокое чувство ответственности за наше ближайшее будущее, я отвечу: возможно – да, а возможно – и нет, но каким именно образом – сказать трудно. Вы согласны со мною, мистер Гиззард?
– Да – в ограниченном смысле и нет – в менее ограниченном и гораздо более широком смысле, хотя, заметьте, я бы не хотел высказываться категорически и безапелляционно. Но у нас в тред-юнионистском движении…
– По-моему, это глупости, – сказала Мелисента, поднимаясь с места. – Я ухожу. Прощайте.
По пути обратно в контору Филип Спенсер-Смит без передышки втолковывал Мелисенте, что ее поведение во время передачи, по всей видимости, закроет перед Уоллеби, Диммоком, Пейли и Туксом двери телестудии на ближайшие два года. Но все мысли Мелисенты были заняты Сэмом, брошенным в темницу, и она даже не пыталась делать вид, будто слушает его. Филип сказал, что, прежде чем сообщить о случившемся Диммоку, он переговорит с Энн Датон-Свифт. Но Энн на месте не было, и где она – никто не знал. Пегги тоже на месте не было, и где она – никто не знал. А в довершение всего Диммок ушел и никто не видел когда.
– Ну, это уж слишком, – сказал Филип Мелисенте. – Сперва Сэм…
– Я знаю, где Сэм, – промолвила Мелисента печально. – Он в темнице, у нас в Перадоре. Вы разве не слышали, что говорила та крыса? Это ведь был магистр Марлаграм.
– Да, но, видно, мне это не запомнилось, – осторожно сказал Филип. – Интересно, здесь ли еще доктор Джарвис.
