Исаак, решила она затем, — чей отец, подобно Аврааму, покинул дом, отправившись в чужие земли, и чья мать, подобно Саре, вопреки всему родила единственное дитя и возрадовалась ему.
Держа младенца у груди, София смотрела в мудрые совиные глаза, мигавшие на крошечном лице эльфа, обрамленном темно-рыжими волосами. В эту минуту она уважала своего сына сильнее, чем любила его, и думала: «Ты это сделал. Джанада почти убили нас, и ты родился слишком рано, и тебе выпал плохой старт, но ты жив — несмотря ни на что».
Могло быть хуже, думала она, вновь уплывая в сон и прижимая к себе малыша, а жар Ракхата окутывал их, точно в инкубаторе для новорожденных, и обоих окружали руки, ноги, хвосты бормочущих руна. «Я Мендес, и мой сын жив, — думала София. — Все могло быть хуже».
5
Город Инброкар, Ракхат
2046, земное время
— Ребенок дефектный.
Лджаат-са Китери, сорок седьмой Верховный Благороднейшего Наследия Инброкара, преподнес отцу младенца эту неприкрашенную новость, обойдясь без предисловий. Приведенный рунским слугой в личные покои Верховного сразу после восхода второго и самого золотистого солнца Ракхата, Супаари ВаГайджур принял известие молча, даже не моргнув.
«Это шок или самоконтроль?» — гадал Китери, а нелепый муж его дочери направился тем временем к окну. Некоторое время торговец смотрел на беспорядочные углы скошенных, скученных крыш Инброкара, но затем повернулся и почтительно склонился:
— Можно ли узнать, великолепие, в чем состоит дефект?
— Ступня повернута внутрь. — Китери бросил взгляд на дверь. — На этом все.
— Прошу прощения, великолепие, — настаивал торговец. — А нет ли вероятности, что это… врожденный порок? Возможно, какое-нибудь осложнение во время беременности?
Возмутительное предположение, но приняв во внимание, от кого оно исходило, Верховный этим пренебрег.
— Ни одна женщина по моей линии или линии моей жены не была в этом повинна за последнее время, — сухо молвил Китери и с удовольствием увидел, как торговец прижал уши.
«За последнее время» — в таком контексте и в устах Китери подразумевало родословную старше, чем любая другая на Ракхате.
Поначалу придя в смятение из-за невероятного замужества дочери, Лджаат-са Китери затем смирился с этим браком — просто оттого, что третья линия потомков предоставляла ряд необычных политических возможностей. Но сейчас стало ясно, что вся затея была фарсом. Чего и следовало ожидать, подумал Верховный, учитывая участие в ней Хлавина.
Для Хлавина, который и сам был позором семьи, такое типично: пожаловать этому типу, Супаари, право на потомство — просто из прихоти, чтобы смутить родичей. С незапамятных времен право создавать новую линию предоставляли Китери Рештару — именно потому, что самым примечательным аспектом его жизни являлась предписанная законом стерильность. Обычно можно было рассчитывать на то, что эти злосчастные позднерожденные не станут щедро одаривать привилегией, которой никогда не смогут наслаждаться сами. Но Хлавин никогда и ни в чем не был нормальным, с раздраженной неприязнью подумал Верховный.
— Это был сын? — спросил торговец, прерывая в мысли Верховного.
Простое любопытство, судя по его тону. Уже задвинул ребенка в прошлое. Достойно восхищения, если учесть обстоятельства.
— Нет. Это была девочка, — сказал Верховный.
Неожиданный, в самом деле, итог этого брака. Когда торговец прибыл в Инброкар, дабы покрыть Джхолау, Верховный с облегчением увидел, что это видный мужчина с превосходным фенотипом. Уши отлично сидят на широкой голове, красиво сужавшейся к сильной морде. Умные глаза. Отменная ширина в плечах. Высокий, а в задней части присутствует настоящая мощь — черты, способные принести пользу линии Китери, мысленно признал Верховный. Конечно, невозможно предсказать, как будет проходить скрещивание с непроверенной породой.
Опершись на мускулистый тугой хвост, Верховный сложил руки на массивной груди, зацепившись длинными изогнутыми когтями за локти, и перешел к сути:
— В таких случаях, как ты знаешь, на отцов возлагается обязанность.
Супаари поднял подбородок, а его длинное, красивое, на удивление благородное лицо осталось неподвижным.
— Это может сделать кто-то другой, — предложил Верховный, хотя оба они знали, что Джхолау сейчас лучше не трогать.
Торговец не сказал ничего.
Его молчание сбивало с толку. Верховный опустился на подушку, жалея теперь, что не послал протокольных руна, дабы те доставили в покои торговца эти новости.
— Что ж. Значит, церемония состоится завтра утром, великолепие? — наконец спросил Супаари.
«Мои предки обязаны были это делать, — подумал Верховный, растроганный против воли. — Приносить в жертву детей, чтобы избавлять нашу линию от повторяющихся болезней, скверного экстерьера, проявлений дикости».
— Это необходимо, — произнес он громко и убежденно. — Убить одного малозначащего ребенка сейчас — значит уберечь от страданий будущие поколения. Нам следует помнить о большем благе.
Разумеется, этому лоточнику недоставало как чистоты рода, так и дисциплины, кои лепят тех, кто с рождения предназначен править.
— Возможно, — с несвойственной ему деликатностью предложил Лджаат-са, — ты предпочтешь, чтобы я…
На секунду торговец перестал дышать, распрямившись в полный рост.
— Нет. Благодарю, великолепие, — произнес он и, медленно повернувшись, уставился на Верховного.
А ведь это тонко рассчитанная угроза, с некоторым удивлением решил тот, безмолвно извещающая, что этого человека больше нельзя оскорблять безнаказанно, но тщательно уравновешенная почтительной кротостью в голосе Супаари, когда тот заговорил вновь:
— Возможно, это цена, которую приходится платить, когда берешься за новое предприятие.
— Да, — сказал Лджаат-Са Китери. — В точности мои мысли, хотя коммерческая фразеология здесь неуместна. Стало быть, завтра.
Эту поправку торговец принял с учтивостью, но покои Верховного покинул без положенного прощального поклона. Это был единственный его прокол. И, как отметил Верховный уже с некоторым уважением, он вполне мог быть намеренным.
«За это мне следует благодарить Сандоса», — с горечью думал Супаари, стремительно шагая по извилистым коридорам к своим комнатам, расположенным в западном павильоне резиденции Китери. Ощущая, как стискивает горло из-за усилий удержать вой, он упал в свое спальное гнездо и оцепенел, оглушенный несчастьем. «Как могло все пойти наперекосяк? — спросил он себя. — Все, что у меня было: богатство, дом, дело, друзей, — все отдал за младенца с искривленной ступней. Но без Сандоса ничего бы не произошло! — подумал он яростно. — Это было скверной сделкой с самого начала».
И все же, пока Верховный не объявил горестную новость, Супаари казалось, что на каждом этапе он вел себя правильно. Он был осторожен и благоразумен; заново оценив свои поступки за три года, он не увидел альтернативы своим решениям. Руна из деревни Кашан были его клиентами: он обязан был выступать посредником при их торговле, даже когда понадобилось вести дела с бесхвостыми чужеземцами, прибывшими с Земли. А кто был очевидным покупателем их экзотических товаров? Рештар Дворца Галатны, Хлавин Китери, чей аппетит к уникальному известен по всему Ракхату. «Или мне следовало остаться с чужеземцами в Кашане?» — спросил он себя. Невозможно! Он должен был заниматься делами, и у него имелись обязанности перед прочими деревенскими корпорациями.
