Мехмет удивлялся еще и тому, с какой готовностью вызвался помогать им. Война была так свежа в его памяти, а душевные раны от потерь до сих пор кровоточили. Но он в большом долгу перед Марджаной не только потому, что та спасла юзбаши Фаруха, но и потому, что сохранила его собственный рассудок. Теперь даже артиллерийская канонада не смогла бы удержать его от поездки на остров.
Он мог лгать себе сколько угодно, изобретать сотню оправданий своему поступку. Но в глубине души уже знал, что причина его возвращения куда серьезнее: вот эта пылкая, сильная духом девушка, что воскресила его дух, навсегда, казалось, сгоревший в огне кровавых битв. Если он упустит ее сейчас, всю жизнь будет мучиться сознанием, что совершил непоправимую ошибку.
Он должен вернуться, только чтобы доказать себе, что сможет избавиться от ее странной власти над ним. Что легендарная сила острова — не более чем миф. Теперь он наверняка сможет изгнать Марджану из своих мыслей, грез и снов и начать новую жизнь. Остается только убедить ее.
— Помощь… — раздраженно фыркнула она. — Можете ехать, если хотите. Я бы бросилась в ноги к самому Иблису Проклятому, если бы он помог мне найти Кариму.
— Иногда даже слишком сильно, — отрезала она. — Конечно, мы должны быть благодарны за любую помощь, но прошу не винить меня, если будете умирать от скуки.
— Подозреваю, что скука будет наименьшим злом, — пробормотал Мехмет под нос, тщательно скрывая свое торжество.
— Значит, договорились, — удовлетворенно объявил Кром. — Вы оба завтра отплываете на Эгрипос.
В этот момент Мехмет ощутил, как мышцы живота судорожно сжались. Он знал, что это значит; подобное случалось с ним перед каждым сражением: восторг опасности, предчувствие сражения.
Шейх продолжал смотреть Марджане в глаза, наслаждаясь пляской гневных искорок. И все же он вполне представлял всю трудность задачи. В нем росла странная уверенность, что эта битва будет куда важнее, чем все, которые он вел до сих пор. Эту битву он просто обязан выиграть.
Свиток пятый
Обратное плавание оказалось именно таким, как предвидела Марджана. Вынужденная близость с Мехметом Мейтом то и дело воскрешала давние воспоминания. Воспоминания о трех напряженных днях, которые они провели, сражаясь за жизнь человека. Об их безумной, чарующей ночи страсти. О горьковато-сладкой боли, которую она еще долго испытывала после того, как Мехмет исчез из ее жизни.
Увы, как она ни бежала от этого, все мечты вернулись с новой силой, а вместе с ними — чувственные фантазии, будившие в ней жажду и мешавшие спокойно дышать. Хуже того: это путешествие позволило ему попытаться разведать ее секреты, а ей — волей-неволей узнать кое-что о нем.
Они были единственными пассажирами верткой военной каравеллы. Пусть она не оставалась наедине с ним. Уже одно то, что он всего в двух шагах, необыкновенно раздражало девушку.
Сначала она пыталась скрываться в своей крохотной каюте, но к середине следующего дня нетерпение выгнало ее на палубу, под порывы ледяного морского ветра, навстречу неизбежному столкновению с шейхом. Она увидела его у самого борта. Он стоял, опершись о поручни, словно сражаясь с ритмичным раскачиванием судна, разрезавшего серые волны. Миг — и Марджана вспомнила, с какой болью он смотрел на залитое лунным светом море.
И тут Мехмет повернулся и встретился с ней взглядом. Девушку обдало уже привычным жаром. Проклиная свое недостойное влечение, она потребовала у капитана невозможного — найти ей какое-нибудь занятие — в надежде хоть ненадолго забыть о неотразимом мужчине с угольно-черными волосами, а заодно и о судьбе Каримы.
Краснощекий, дородный, уже немолодой капитан вот уже много лет был «стражем» и вместе с Марджаной выполнял бесчисленные поручения. Поэтому он не только нагрузил ее нескончаемой работой вместе с остальными членами команды, но и стал обучать основам судовождения и штурманского дела.
Ей целых два дня удавалось избегать встреч с Мехметом. Но третий день подвел ее — он выдался хмурым и холодным. Марджана нашла местечко с подветренной стороны рубки. Через несколько минут где-то справа послышался странный глухой стук. Когда стук повторился несколько раз, девушка отправилась на поиски источника звука. И остановилась, заметив шейха у бизань-мачты. Каково же было ее удивление, когда в поднятой руке шейха блеснула сталь. Лезвие ножа сверкнуло, разрезая воздух, и вонзилось в бочонок, стоявший в десяти локтях от мачты.
Значит, он упражняется в метании ножа! Марджана словно приросла к месту, не сводя глаз с Мехмета. Тот вытащил нож, вернулся на прежнее место и снова размахнулся. И продолжал раз за разом, особо не целясь. Его броски были убийственно точны, а движения выдавали, как мало он сейчас озабочен своим занятием и как глубоко погружен совсем в иные мысли.
Прошло минут пять, прежде чем он заметил ее присутствие. Марджана поняла, что разговора не избежать. И потому заговорила первой:
— Вы прекрасно владеете ножом.
Мехмет опустил глаза.
— Это просто помогает убить время, — равнодушно бросил он.
— Я говорила, что путешествие будет долгим и скучным.
— Я помню, — кивнул он, задумчиво прищурив глаза. — Все эти дни я наблюдал за тобой, мой ангел. Ты не находишь себе места, мечешься, как кошка в поисках мыши.
— Потому что тревожусь за Кариму.
— И только? — Он вскинул брови. — Мне кажется, или ты и в самом деле избегаешь меня с той минуты, как мы покинули столицу?
— Не понимаю, о чем вы, мой господин Мейт, — с вымученной улыбкой произнесла Марджана, пытаясь уйти от ответа.
— Мехмет. И не пойму, почему ты обращаешься со мной, как с незнакомцем.
— Но вы и есть незнакомец.
— Когда-то мы были любовниками. Думаю, это дает повод вести себя более свободно.
Марджана тихо охнула и бесстыдно уставилась на чувственные губы Мехмета, вспоминая, как их влажный жар опалял ее груди. Резкое, мучительно острое желание словно прострелило ее лоно. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
— Та ночь… Она была ошибкой.
— О нет, я думаю иначе, — возразил Мехмет, небрежно сунув нож в карман куртки. Он перевернул два бочонка и устроился на одном, облокотившись на переборку. — Присядь и расскажи о Кариме.
Марджана, чуть поколебавшись, опустилась на влажное дерево. Она с удивлением поняла, что действительно хочет объяснить Мехмету, почему готова сунуться в самое пекло, чтобы спасти Кариму, и где берет истоки их дружба.
— Карима была моей наставницей с первых дней моей жизни… Всем, что я знаю, я обязана ей.
