На столе перед ними появился большой горшок гречневой каши с топленым молоком да льняным маслом — а вот и деревянные ложки, кстати. Линн наворачивала кашу за обе щеки. Вот уже вторая тарелка необычайно быстро опустела перед ней, а она все никак не могла остановиться — уж очень вкусно было, да и аппетит на свежем воздухе разгулялся еще тот. Что такое десерт, она догадывалась смутно, но прозрачная розовая трясучка с подливкой оказалась сладкой и очень нежной на вкус.
— Уфф, — вздохнула девчонка и, тихонько рыгнув, в самом благодушном настроении отодвинула от себя тарелку с ложкой.
А потом с какой-то тоской смотрела, как Зугги доедает свою, неизмеримо большую, порцию. В нее уже не влез даже самый махонький и самый лакомый кусочек, но тем не менее она впервые за долгое время наелась досыта и еще к такому не привыкла.
Кузнец поворчал вполголоса на высказанное несносной девчонкой пожелание вымыться, но покорно пошел в свою комнату. А Линн сначала даже не поверила своему счастью, оказавшись в большой деревянной лохани, наполненной восхитительно горячей водой. И лишь когда заботливые мягкие руки служанки вымыли ей голову, а потом вылили сверху кувшин теплой-теплой воды, девчонка начала размякать душой и телом.
— Еще раз! — потребовала девушка.
Повторно вымыв короткие волосы Линн, служанка принялась скоблить ее кожу намыленной губкой, да так сильно, словно мыла полы. Та сначала подивилась такому диковинному обхождению, но, в конце концов выйдя из-под финального водопадика и завернувшись в похрустывающую от чистоты простыню, Линн почувствовала себя отмытой до скрипа. До неприличия прямо-таки. Но это ощущение ей все-таки понравилось, и она втихомолку дала себе зарок — если все выйдет, то подвергаться эдакой приятной процедуре хотя бы раз в седмицу.
Сидящая на спинке стула дрорда посматривала на свою хозяйку с явным неодобрением и даже осуждением. Но, по крайней мере, подпалить постоялый двор не пыталась — и то ладно.
А тем временем, деликатно постучавшись в дверь, давешний рябой малый принес ворох одежды.
— Примерьте да посмотрите, — проворчал он, ставя на стол большое зеркало в резной деревянной раме на подставке.
Линн на пару секунд потеряла дар речи. Да тут с ней обращаются едва ли не как со знатной госпожой. «А чем я не маленькая леди, потомок старинного, но захиревшего ныне рода? Жаль, манерами не вышла!».
Тем не менее не без помощи служанки она выбрала себе платье и еще несколько одежек, обращая внимание главным образом не на фасон, а на добротность. И в конце концов зеркало послушно показало симпатичную розовощекую девчонку в приличной одежде и с пепельно-черными волосами. Недоверчиво Линн присмотрелась, вороша рукой свои короткие волосы. Нет, все верно — это ее родной цвет, только отмытый дочиста.
И в довершение всего сельский башмачник принес пару крепких и легких, шнурованных спереди коротких сапожек. Едва увидев их на своих ногах и ощутив, какие они мягкие и удобные, Линн едва не расплакалась. И все же заказала еще одни такие же. Сапожник откланялся, заверив, что к утру все будет сделано.
Девчонка спустилась по лестнице в зал настолько преобразившейся, что взгляд Зугги дважды скользнул мимо нее, не замечая, прежде чем брови его удивленно взметнулись вверх.
— Ого! Прямо тебе господская дочь, маленькая барышня… — добродушно проворчал он, улыбнувшись.
Они еще немного посидели за угловым столиком. Кузнец за кувшинчиком вина, а его спутница — за кружкой яблочного сока с жареными семечками. Они вполголоса обсуждали, куда идти дальше. Правда, когда Зугги заметил, что в Малых Петушках кузнец совсем старый, да руки с перепою трясутся; так, может, осесть тут — Линн внутренне встрепенулась.
— Ой, смотри — от Сарнолла мы все-таки недалеко ушли. Тракт совсем рядом, неровен час, признает кто. Да и зачем тебе тут работать, если можешь в городе дом купить да плевать себе в потолок. А хочешь дело свое открой, да в Кузнечную гильдию взнос сделай.
Тот подумал немного и согласился с вполне резонными доводами Линн. Да еще бы ему не согласиться — уж и сам понимал, что ляпнул не подумавши. В это время к ним подсел с кувшинчиком духмяного деревенского пива хозяин заведения. И стал выспрашивать новости, по говору признав приезжих из Сарнолла.
Зугги задрожал было как осиновый лист, но Линн, не моргнув глазом, стала рассказывать — да так, что у трактирщика постепенно полезли на лоб глаза.
— Смутно нынче в городе, ох смутно. Люда пропадать стали, а некоторых прямо средь бела дня режут или травят. Купцы боятся из домов выходить, да стражу денно и нощно держат при себе…
И она постепенно нарисовала перед изумленным хозяином заведения такую картину, что сидящий напротив кузнец малость отошел от испуга и даже стал временами поддакивать. И вышло как-то так ловко у девчонки, что когда она под конец, доверительно подавшись вперед, шепнула самое невероятное, ее слова были восприняты как должное.
— Меня знакомые ребята из городской стражи надоумили — дескать, Презренные гильдии меж собой схватились. Делят эти, как их…
— Сферы влияния, — подсказал уже внутренне подсмеивающийся кузнец.
— Во, точно! Дома грабят, друг дружку режут. А у нас же через два дома Воровская гильдия и есть. Вот мы и решили не дожидаться, пока магистрат войсками по нашим кварталам пройдется. Руки в ноги, да подались в более спокойные места.
Хозяин закивал и под большим секретом сообщил, что не далее как вчера вечером в Сарнолл спешным маршем проследовал полк морской пехоты из Игфаррена.
— Да злющие и сердитые — на кабаки внимания не обращают. Чешут спешно, как на войну. Так что, видать, вовремя вы смылись оттудова, ох вовремя, — Дородный трактирщик еще долго вздыхал и охал про нынешние смутные времена.
А Линн, обнаружив, что полутемный зал уже уезжает куда-то в сладкой полудреме, распрощалась с трактирщиком и Зугги и еле добралась до своей комнаты. Разморенная от сытости Линн согнала беззаботно угнездившуюся поверх подушки Синди, юркнула под одеяло, всем телом наслаждаясь чистотой, и незаметно соскользнула в сон.
Когда взошло солнце, парочка ушла уже далеко от Малых Петушков. Кузнец поднял Линн ни свет ни заря, заявив, что сегодня надо поспеть много пройти. Впереди дорога огибала гигантской подковой знаменитые Черемшаные болота, и Зугги был немало встревожен. Дело в том, что он послушал разговор двух конюхов из встречного каравана — застава на дороге, и проверяют всех подряд не в шутку.
— Тут дальше самое стремное место на нашем с тобой пути, — негромко рассуждал он, разглядывая уходящую в редколесье дорогу красными и воспаленными после бессонной ночи глазами, — по тракту идти — погорим враз. Ни одежки толком, ни бумаг каких. А тут путь торный, охраняется денно и нощно. Надо через болота переться, но я тамошних троп не знаю. Что скажешь?
У девчонки давно был готов прямо-таки рвущийся наружу ответ, но она старательно изобразила на мордашке раздумье.
