— Ну, ты даешь!.. — только и выдохнул Зугги.
— А то! — горделиво и невпопад ответила Линн непослушными губами.
Она сняла обруч, кое-как отщелкнула застежку и присоединила колье к его лежащей на холстине паре.
— Опасная штучка — ох, опасная… — Она только сейчас задрожала, осознавая, что собственное нахальство и дерзость могли запросто сотворить с ней незнамо что, только сейчас по спине и ниже пробежались коварные и неприятные мурашки.
Реальность вокруг снова эдак нехорошо дрогнула, покачнулась, но Линн, зажмурив глаза, отчаянно затрясла головой, и остатки наваждения солеными морскими брызгами разлетелись вокруг. Осторожно приоткрыв веки, она опасливо стрельнула взором туда-сюда. Вроде бы все в порядке, как и прежде. И, уже немного успокоившись, отчаянная девушка глубоко вздохнула и прислушалась к себе.
Где-то в глубине веселым ручейком журчала радость познания неведомого, а в ушах неслышно то ли гремел неумолчный рев океанского прибоя, то ли свистел яростный шторм. И на это все ее существо откликалось веселой нетерпеливой дрожью. Линн даже поймала себя на желании пробежаться по макушкам пенистых волн наперегонки с соленым ветром — да так, чтобы его яростные порывы заласкали кожу до холодного онемения.
Она снова поднесла пальцы к вискам и отчаянно затрясла головой. Затем Линн даже вскочила на ноги и запрыгала на одной из них, легонько стуча кулачками по ушам и вытрясая из них остатки песни моря. Она еще не знала, что это, хотя догадывалась, и ей немного понравилось ощущение свободы на ничем не ограниченных океанских просторах, но Линн еще не была готова к такому.
— Ты как — бросаться и кусаться не будешь? — опасливо спросил явно озадаченный ее поведением Зугги, на всякий случай отодвигаясь подальше.
— Нет, не буду, — подумав, ответила вредная девчонка и улыбнулась.
Только тут она обратила внимание, как ластится и льнет к ней дрорда. С каким вниманием заглядывает в лицо и какой нежный клекот издает ее маленькая пасть. Линн давно заметила, что, в отличие от других животных, откликающихся не столько на слова, сколько на интонации голоса, Синди частенько почти явно и дословно понимает ее, свою хозяйку. А иногда и соображает даже больше, чем можно выразить словами. И Линн ничуть не удивилась бы, если в один прекрасный день дрорда заговорила на человечьем языке, проявив наконец свою неуемную язвительность. А если молчит до сих пор, то вряд ли стесняется — просто-напросто не хочет, вреднятина…
— Ну что ты, Синди? — Девчонка приласкала свою воспитанницу.
— Уррк! — утробно ответила та и закатила от удовольствия глазенки.
Ну что тут еще скажешь?
В деревню Малые Петушки они пришли уже под вечер. Стояла она осторонь протянувшегося в столицу тракта, а посему именно здесь решено было передохнуть, пополнить запас харчей и сменить одежку. И Линн особо настояла на том, чтобы наконец-то вымыться в теплой воде, причем с настоящим мылом, а не со стеблями мыльнянки, которая и моет кое-как, и чесотка от нее по всему телу.
А пока что они шли по заметно разъезженной дороге среди полей, и Линн обдумывала те крохи сведений, что ей удалось выпытать у все еще озадаченно хмыкающего Зугги. Кузнец поведал, что если он не напутал в слыханных смолоду легендах, — то этот дублет позволено надевать только тем, у кого в жилах течет истинная кровь Морских ярлов. Дескать, были некогда такие. Повелители морей, и то ли они сами являлись потомками невесть когда сгинувших Древних, то ли сами и были Древними — то уже толком неведомо за давностью лет. Но ежели кто ни попадя наденет эти цацки, у того либо дух напрочь вышибет, либо в голове затменье наступает — да такое, что ни один колдун или лекарь не возьмется в башке тараканов разогнать. А тут такое дело…
На вопрос не слыхал ли Зугги чего про родителей да какую другую родню Линн, тот покачал головой.
— Я ведь позже пришел в Сарнолл — ты уже была, хоть и крохой. Упырь никогда ничего не упоминал, да и вообще молчал по твоему поводу даже спьяну, словно пойманный жулик на первом допросе. Только однажды обмолвился в таком духе… вроде как можно было понять, что отец твой то ли моряком был, то ли еще как с морем связан.
Вот и ломала упрямая девчонка голову — что она такое, да и как так вышло, что она оказалась в Сарнолле?
Иногда их обгоняли сельские телеги с впряженными в них сытыми лошадьми и настороженно взирающими возницами на облучках. Но никто не цеплялся к двум оборванного вида путникам с тощими котомками на плечах, и то спасибо богам.
Наконец, из-за холма показалось и село с мельницей. Большое, богатое, с приветливо подмаргивающими огоньками в окнах и уносимыми ветром дымками из печных труб. Малые Петушки оказались вовсе не такими и малыми. Пока разыскали постоялый двор под скрипящей на ветру вывеской, уже совсем стемнело.
Войдя в душную и полную чада общую залу, Линн незаметно перевела дух. Весь день ей было не по себе — уж очень сильно все вокруг отличалось от привычного ее глазу городского пейзажа. В Сарнолле, куда ни глянь, — всюду стены, дома, заборы, башни. А если смотреть на море в порту, то спиной всегда чувствуется надежное и уютное прикрытие. Здешние же просторные поля с четко видимым во все стороны горизонтом навевали на девчонку какое-то чувство собственной незащищенности. Случись что — и не найдешь укромного местечка или хотя бы щелочки, куда можно юркнуть и скрыться. Но здесь, во внутренностях большого постоялого двора, Линн почувствовала, как ее помаленьку отпускает подспудная тревога, да и все треволнения этого длинного дня.
Этаким вертлявым чертом подлетел малый с рябым лицом. Видно, очень уж наметанный у него был взгляд — не иначе как по глазам определил, что денежка имеется. Он как будто и не заметил изношенной одежды.
— Что изволите?
Линн, благоразумно спрятавшая дрорду под одежду, начала перечислять, что бы она хотела. По мере ее слов лицо у парня понемногу вытягивалось, а выражение на нем становилось уважительно-философским. Под конец длинной и содержательной речи он даже поклонился.
— О! Уважаю таких клиентов — цену себе знают, и в то же время без мытарств над прислугой. Милости прошу, сей момент все организую.
Он метнулся в задние комнаты, подняв легкую суету среди слуг и заставив их проявить хоть какую-то активность. А пока что Линн, усевшись на гладко оструганной лавке, осматривалась по сторонам. Да уж, после городских трущоб тут было на что поглядеть: массивные опоры поддерживали могучие потолочные балки, хоть и потемневшие от времени и копоти, но было видно, что по ним не так давно прошлись метлой да тряпкой — по крайней мере, паутина клочьями не висела. Полы из широких деревянных плах недавно были выскоблены, а не далее как утром даже вымыты. По стенам были развешаны керамические тарелки, весело радовали глаз вышитые полотенца, которые чередовались со связками лука и перца. Да и постояльцы отличались от завсегдатаев городских кабаков своей разношерстностью, пестротой и какой-то несуетливой степенностью.
