названием Осень.
— Вот, до нее с Персеполиса две недели пути. И у нее есть тоже узел гипера. Оттуда можно в страны залива стартануть.
На карте появился новый путь, прокинутый от узла к узлу уходящий вдаль за территории Империи.
— Почему не через Орешек?
— У меня там тетя живет.
— У тебя много теть.
— Это да. Но не суть. Она мне рассказывала недавно, туда столько кораблей нагнали сейчас. Всюду одни военные.
— А, ты об этом…Туда даже первую марсианскую флотилию прислали.
— Шо-то будет. — заговорщическим тоном сказали Лиля.
— Вряд ли.
Принесли еще коктейли.
— Это мне и не нравится. Весь этот имперский милитаризм. Все эти разговоры о древней земле, традициях… Не удивительно, что люди с нее сбежали все.
Насколько я понял посыл, Лиля имела в виду события древности, когда с земли изгнали народы.
— Как мне помнится. Их изгнали, за то что те развязали ядерную войну. На единственной планете.
— Боролись, наверное, против тирании… — невинно пожала она плечами.
— Они убили почти треть населения.
— Из скольки?
— Из девяти миллиардов.
— Ерунда, вон сколько людей вокруг сейчас. Значит все было не так критично.
— Когда у вас всего одна планета?
— А как же тогда они их выгнали?
— Ну, — замялся я ошеломленный вихрем спора возникшем внезапно. — Это отдельный вопрос. В то время как раз и появились корабли.
Лиля сощурилась, улыбаясь. Отпила с шумом коктейля.
— Уж очень все гладко в этой версии сложено — сказала она. — по-пропагандистски.
Последнее слово она сказа с чувство, с нажимом акцентируя каждый слог.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Ага, точно. — она заказала в смартфоне еще мороженного. — Кстати, а почему все говорят о каких-то пробойниках под Орешком? Что это?
— Корабли, способные прокладывать гипертрассы. И тянуть за собой флот, не используя узлы или простое скольжение.
— Отовсюду кричат, что это использование пробойников поменяем баланс сил и это очень плохо…
— Это так.
Я взял карту, выбрал маркер желтый, предварительно подсветив всю сетку гипертрасс начал рисовать.
— Обычно, можно наступать вдоль гипертрасс опираясь на узлы за спиной. И действовать вокруг узлом можно только в определенном радиусе — вокруг Персеполиса я нарисовал круг и заштриховал его желтым. — Получается очень ограниченная область, так как скольжение не позволяет перемещаться быстрее трасс.
Дальше, взяв розовый маркер от узла Персеполиса нарисовал стрелки в разные стороны, которые равнялись на глаз, длине одного перехода от узла к узлу по гипертрассе. И дальше, вокруг стрелок также нарисовал розовые круги. Получилась ромашка.
— А с пробойниками можно заходить вглубь территории противника, и угрожать ключевым центрам. А сплошную линию обороны не выстроишь, и каждый мир не укрепишь так, как укреплены узловые миры. А значит, теперь не знаешь, где появиться флотилия.
— Кошмар. — сказала Лиля. — Но с той стороны сил больше, судя по тому, что пишут. Нам это зачем нужно, туда лезть?
— Мы и не полезем. У них больше, а у нас преимущество маневра. Будем обороняться по внутренним линиям.
— Чего?
Желтым маркером я выделил основные гипертрассы на территории Империи. Они расходились лучами, соединенные радианами между собой, от цента — Земли.
— Ничего не понятно. Но очень интересно. — сказала Лиля.
— Пойдем, может в кино? — предложил я. — Там фильм про пиратов вышел новый.
— Давай лучше на комедию.
Оплатив по счету, мы собрались и вышли из кафе. Оставив после себя посуду и мятые салфетки. Тут я впервые приобнял ее и притянул к себе. Лиля улыбнулась и положила голову мне на плечо.
* * *
Следующие дни я бродил по дальним отсекам, за околицей светом очерченного контура, в котором нам разрешили быть. Старался, подспудно, сам того не замечая, забраться подальше вглубь корабля. В сопровождении верного спутника — фотосферы.
К ней я так привык, что подумывал даже забрать ее с собой. Выкупить или украсть. Пока не решил. Мне даже думалось, что было бы логично, купить себе такую же модель по прилету на Митридат.
Но все-таки это будет не то. Новенькая сфера из коробки не прошла со мной этот долгий путь. И не видела того, что видел этот светоч, доставшийся мне случайно.
Освещающий мой путь в лабиринтах коридоров. Надо было дать ей имя. Но ничего путного не приходило на ум. Сфера и сфера.
Странно, но ведь именно под ее светом развертывались, судя по всему, главные события моей жизни.
Единственное, что я сделал, чтобы как-то выделить ее — обклеил стикерами-анимациями, которые мне достались в подарок при покупке ноута. Они валялись без дела в рюкзаке уже долгое время.
Треугольник с глазом и в лучах света, три переплетенных треугольника, сделанные черной графикой, обезьяна на скейте, желтый восклицательный знак, и танцующие рисованные девочки.
Жилые модули пустовали, погруженные в холод и мрак. Каюты были закрыты, гостиные пусты и безвидны. Все гололиты в них отключены.
Мертвый корабль.
Будто Спичка медленно угасал, в жизнь в нем теплилась только в круге света пары отсеков, все остальное тело было мертво и черно, и еще не знало об этом.
Украдкой я забирался в технические отсеки, там это читалось отчетливее всего.
Громоздкие, будто полые кости, тоннели уходили вдаль. В голубоватой сизо-белой дымке технического света. Повсюду были разбросаны толстые силовые кабели, которым не было числа. Панели-наросты с неведомыми устройствами, полипы каких-то модулей и шишкообразные бугры узлов.
Там я старался не задерживаться, и не заходить далеко в это неведомое царство.
Мне представлялось, что за этой белесой дымкой начинается другой мир. Что там я выйду на лесистые болота. А корабль позади окажется не более чем окостенелой кистью громадного трупа, с растопыренными кривыми пальцами. Который лежит в месте, где не бывает и не было никогда солнца. Где свет дает листва деревьев окрашивая туман призрачно голубым цветом.
Такое впечатление производили эти отсеки.
Особенно из-за царившей в них тишины.
И если бы не периодические содрогания Спичка, гулким боем уходящей жизни, последними ударами его могучего сердца, то гуляя по ним я бы и не вспомнил, что все это время мы летим на корабле. Слишком сильно тут пахло забвением.
Потому путь мой в основном пролегал через пустующие жилые отсеки и отсеки сновидений.
Последние были длинными коридорами, по обе стороны которых смотрели на тебя из раскрытые маковые бутоны металлических цветом стазис-капсул. Высунув свои языки подстилки.
Иной раз так хотелось забраться в любую из них и провалиться в глубокий сон.
Лепестки укутают тебя. Бутон закроется и втянется на стебле внутрь длинной глотки. Ближе к пустотной утробе корабля, где переваривалось сам время.
Так шатался бесцельно. Пытаясь
