фильтрации…
— Там есть решетка, — огрызнулась я. — Она улавливает твердые частицы.
Лицо Харрона оставалось бесстрастным, но мне показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на отвращение. Он передернул плечами, затем покачал головой, перекидывая ремешок фляги через грудь.
— Если советники королевы считают, что эта система работает для Третьего округа, то я уверен, что так оно и есть. И посмотри на себя. По-моему, ты вполне здорова.
Признание вертелось на кончике моего языка. Если я кажусь тебе здоровой, то только потому, что я всю жизнь воровала воду из резервуаров Обители.
Я проглотила эти слова. Я и так уже была по уши в дерьме, и мне не нужно было добавлять к своим обвинениям кражу воды. К тому же нужно было думать о Хейдене и Элрое. Им все равно придется выкачивать воду, чтобы выжить, и они не смогут этого сделать, если стражи хоть на секунду заподозрят, что такое преступление возможно.
Харрон снова подтолкнул меня вперед, но на этот раз, когда я шла, каменный пол казался немного устойчивее под подошвами моих ботинок.
— Вы, люди, ходите с этими чумными мешками на поясах, — сказала я. — Вы говорите, что наш округ изолирован, потому что у нас карантин. Вы говорите, что мы поражены какой-то болезнью. Что мы заразны. Но это не так, капитан. Нас медленно и методично травят, потому что мы ничего не значим. Потому что мы задаем вопросы. Потому что мы говорим «нет». Потому что Мадра считает нас обузой для города. Она поит нас вонючей, грязной водой, и мы массово умираем из-за этого. Тем временем вы и ваши друзья поворачиваете ручку, и в ваши фляги поступает свежая, чистая вода. Никто не стоит над вами, не заглядывает через плечо, не бьет вас и не говорит, что хватит. Ты когда-нибудь спрашивал себя, почему…
— Мне платят не за то, чтобы я задавался вопросами, — резко прервал меня Харрон.
— Нет, конечно, нет. Как я и сказала. Задашь вопрос, и тебя отправят в Третий округ. В моем районе заразны не болезни, капитан. Это инакомыслие. Анархия и бунт опасны как лесной пожар. А что вы делаете с пожаром? Вы блокируете его. Загоняете его за стену. Не даете ему распространиться, пока он сам себя не выжжет и не умрет тихой смертью. Именно так Мадра поступает с моими людьми. Вот только наш огонь не догорел так, как она надеялась. Да, от нас остались одни угли, но угли, которые лежат под пеплом моего округа, все еще достаточно горячи, чтобы вспыхнуть. Ты много знаешь о работе с металлом, капитан? Я знаю. Именно в самых тяжелых условиях выковывается самое острое, самое опасное оружие. А мы опасны, капитан. Она превратила нас всех в оружие. Вот почему она не хочет, чтобы мой народ остался в живых.
Харрон долго молчал. Затем он сказал:
— Просто иди.
Воздух дрожал от жары, когда мы пересекали внутренний двор. Я вздохнула с облегчением, когда мы вошли в здание через зубчатую арку, радуясь, что снова оказалась в тени. Харрон больше не разговаривал, пока вел меня к месту назначения. Мы миновали бесконечные ниши и коридоры, но он не переставал тыкать меня в спину рукоятью своего меча, пока мы не уперлись в высокие двери из темного дерева, в три раза выше моего роста и по меньшей мере в восемь раз шире. Капитан достал из кармана тяжелый ржавый железный ключ и вставил его в замочную скважину.
Зачем комнате в крепости Мадры понадобилась такая внушительная дверь и почему ее нужно было держать запертой? Я хотела бы знать, но не стала спрашивать. Харрон вряд ли ответит мне, да я и так скоро все узнаю. Наверняка, меня собирались скормить стае адских котов. Я почувствовала неприятное покалывание в кончиках ушей, когда Харрон втолкнул меня внутрь. Воздух в большом сводчатом помещении был не холоднее, чем в любом другом месте дворца, но в нем чувствовалась какая-то странность, как будто он был плотнее обычного и его не тревожили очень долгое время. Мои ноги словно ступали по зыбучему песку, пока я шла сквозь тьму к одинокому горящему факелу, висевшему на стене.
Похожее на пещеру пространство заполняли ряды огромных колонн из песчаника, не меньше тридцати из них подпирали высокий потолок. Наши шаги гулко разносились по залу, и Харрон теперь придерживал меня за плечо. Я подумала, что зал, должно быть, совершенно пуст, но, когда мы подошли ближе к мерцающему пламени, отбрасывающему тени на стену, я увидела, что там был ряд каменных ступеней, которые вели к пыльной платформе на возвышении.
Из платформы торчало что-то длинное и узкое. Издалека это выглядело как какой-то рычаг. Я не могла отвести от него глаз. Мое внимание, казалось, было приковано к темному предмету, и как бы я ни старалась, я не могла оторвать взгляд. Чем ближе мы подходили, тем более сосредоточенной я становилась. Казалось, платформа притягивала меня, манила к себе…
— На твоем месте я бы не стал. — Харрон потянул меня прочь от платформы, обратно к горящему факелу, я даже не заметила, что изменила направление и пошла прямо к каменным ступеням. На мгновение я словно впала в транс, но звук тихого, низкого голоса капитана резко вернул меня в реальность.
Меня внезапно затошнило. Вода, которую я выпила из фляги Харрона, поднялась в желудке, рот неприятно наполнился слюной, но я проглотила это ощущение, решив не доставлять этому засранцу удовольствия от осознания того, что он был прав, когда советовал мне не пить так много.
— Что это за место? — прошептала я.
— Раньше это был Зеркальный зал, — ответил капитан. — Но это было очень давно. Стой спокойно. И не пытайся сбежать. Здесь полно стражей. Ты и на пять футов не отойдешь от этой двери. Он зашел мне за спину и грубо схватил мои запястья, крепко связывая их. — Вот так. Не двигайся. — Он взял факел со стены и сурово посмотрел на меня, половина гордых черт его лица была скрыта тьмой.
Затем он принялся зажигать другие факелы. Вскоре их было уже не меньше десяти, и они отбрасывали круги золотистого света, освещавшие суровые лики давно забытых богов, высеченных на
