сына. Посмотрите внимательнее. Не торопитесь.
Анна Николаевна покачала головой и повторила:
— Я не встречала этого человека.
— Мы сейчас кое-что изменим, — Орлов отошел к дверям и включил освещение под потолком и над другими столами, затем достал очки и нацепил их на нос покойного.
— Вот, так лучше будет. Очки — это важная штука, они меняют лицо. Тот гражданин в очках был?
— Да как сказать… Вроде бы без.
— Вроде или точно? Вспоминайте.
— Господи, ну, я вспоминаю. Точно, без очков.
— Впрочем, очки это всего лишь деталь. Их можно надеть, а можно снять. В тот момент, когда вы увидели этого гражданина, он очки снял. Правильно?
— Может быть, снял, — кивнула Анна Николаевна.
— Может быть или снял?
— Ну, значит, снял, если их не было.
— Хорошо, занесите в протокол, что в тот момент, когда гражданка Юткевич видела Константина Бортника, очков на нем не было.
Анна Ивановна чувствовала, как от нестерпимо яркого света стало щипать глаза, будто сильный ветер подул. Наворачивались слезы, она часто смаргивала, но это не помогало, теперь лицо покойного сделалось расплывчатым, потеряв четкие очертания.
— И еще, у него усов не было, — сказала она.
— А-а-а… Значит, вы утверждаете, что усов в то время Бортник не носил?
Анна Николаевна запуталась:
— Да, утверждаю. То есть, я не знаю, носил или нет. Но я их не видела.
— Понятно… Теперь понятно: вы усов Бортника не видели. Это надо обязательно записать, — деловито кивнул Орлов. — В день встречи гражданки Юткевич с Константином Бортником усов у него не было. Лучше так: усы были сбриты. Это правильнее. Да, Анна Николаевна, так правильно?
— Ну, наверное, правильно.
— Анна Николаевна, есть еще замечания?
— Нет, замечаний нет.
— И ладно. И хорошо. Ну, тогда давайте закругляться, товарищи. А то медикам тут еще работать, а мы мешаем. Подходите к столу и подписывайте. По старшинству. Уважаемая Анна Николаевна — вы первая. Подходите. Вот сюда…
Анна Николаевна не тронулась с места. Она подумала, что ее ловко облапошили и теперь ей подсунут бумагу, которую наскоро настрочил молодой оперативник, или составил ее заранее, и сейчас дополнил парой замечаний про очки и усы. Она забыла свою робость и сказала негромко, но ясно:
— Прошу занести в протокол, что человека, которого тут называют Константином Бортником, я никогда раньше не видела. Повторяю: никогда не видела. Ни с усами, ни без усов. Ни в очках, никак. Этот человек мне не знаком. Так и запишите, как я говорю. Слово в слово. Иначе я ничего не подпишу. Поищите другую дур… Другую свидетельницу.
Орлов кивнул Гороху, мол, заполняй новую бумагу, чего время зря терять.
Через четверть часа Анна Николаевна снова оказалась во врачебном кабинете и надела пальто, без которого озябла.
— Подождите наверху, — рассеяно бросил ей Орлов.
Он сидел на столе и терзал телефон, раз за разом набирая один номер, но было занято.
Анна Николаевна по лестнице поднялась на первый этаж, где галерея с окнами. У входной двери оказался диванчик. Она просидела минут десять, решив, что Орлов забыл об обещании подбросить ее до дома на казенной машине, но спускаться в тот же подвал и напоминать о себе, о чем-то просить, не хотелось. Она вышла в сквер, оказалась за оградой и спросила прохожего, как добраться до метро.
Глава 9
Клавдия Захарова, заведующая производством пищевого комбината номер шесть, редко опаздывала на работу, но в этот раз задержал сантехник, который пришел не вовремя и около часа ковырялся в ванной комнате с засором в трубе.
Когда она добралась до работы и заняла место в кабинете за письменным столом, мелкие дела навалились и не дали вздохнуть почти до обеда. В полдень из проходной позвонил парнишка-охранник и сказал, что на территорию комбината только что прошли трое мужчин, все предъявили удостоверения сотрудников милиции из отдела борьбы с хищениями социалистической собственности. А еще перед воротами стоит «волга», а в машине, кажется, тоже милиционеры.
— Если новые милиционеры придут, открывать им или нет?
— Господи, не задавай дурацких вопросов, — Захарова чуть не застонала. — Конечно, открывай.
Она положила трубку, поднялась из-за стола и стала смотреть, как из-за дальнего угла соседней двухэтажной пристройки появились мужчины в штатском и направились к служебному входу. Она сорвала телефонную трубку, позвонила в цех. На счастье, подошла начальница смены. Захарова успела сказать, что пришли из ОБХСС, надо слить в канализацию заменитель пропитки для тортов, оба ведра, и убрать маргарин в холодильник. Но начальница смены ответила, что вся пропитка уже час как в работе, маргарина не осталось, — весь ушел на крем.
Захарова выругалась и упала в кресло как раз в тот момент, когда без стука вошли двое мужчин, предъявили документы и положили на стол бумажку, ордер на обыск.
— А что, собственно, случилось? — голос Захаровой оставался твердым.
Но никто не ответил. Один мужчина открыл дверцы стенного шкафа и стал там копаться. Другой оперативник, немолодой мужчина в черном плаще, видимо, старший по группе, присел возле тумбочки, на которой стоял телевизор, открыл ее и заглянул внутрь.
— Или со мной разговаривать не полагается?
Вошли еще два оперативника, дядька в черном плаще приказал сначала осмотреть приемную и стол секретарши, еще двоих отправить в директорский кабинет. Затем он достал из папки несколько машинописных листков, положил на стол и сказал:
— Вот акты закупки тортов вашего производства: «майский» и «бригантина» в двух магазинах «кулинария». Закупка сделана неделю назад. А вот акты экспертизы. Согласно им коньячная пропитка тортов отсутствует. Вместо нее использован подслащенный чай. В креме нет масла. Также отсутствует сухое молоко, сливки. Зато там есть просроченный маргарин. Вот акт закупки тортов «слава», купленных в «диете» на Ленинском проспекте. А вот акт экспертизы…
— Все, хватит. Задолбал уже своими актами…
Мужчина в черном плаще спросил у нее ключи от сейфа и от смежной комнаты, которая сейчас пустовала, и попросил пройти туда. На ватных ногах, стараясь не показать страха, она выполнила приказ. Откуда-то появилась молодая женщина, которая закрыла дверь в кабинет, чтобы не видели мужчины, приказала Захаровой встать посередине комнаты, расстегнуть и приспустить юбку, и провела личный обыск. После этого Захаровой позволили вернуться в кабинет, но не за рабочий стол, а сесть у окна на стул для посетителей и держать руки на коленях, иначе наденут наручники, и точка.
Тут она обратила внимание на мужчину, которого раньше здесь не было, но узнала его с первого взгляда. Это был тот самый майор КГБ, который задавал вопросы о погибшей подруге, только
