Баррингтон, спокойный и хладнокровный, стоял посреди этого хаоса с совершенно невозмутимым видом.
— Ты сумасшедший, Баррингтон, — прорычала она, сжав кулаки. — Это всё игра для тебя!
Баррингтон посмотрел на неё с тем самым чуть насмешливым выражением, от которого она готова была взорваться.
— Это далеко не игра, Габриэлла, — произнёс он, его тон стал серьёзнее. — Но ты сама не понимаешь, насколько важна в этом деле. Я хотел вывести тебя на чистую воду. И, если быть честным, ты это прекрасно сделала сама. Но теперь… я не отпущу тебя просто так.
Габриэлла замерла, чувствуя, как её дыхание становится неровным. Напряжение между ними выросло до предела, а его слова эхом раздавались в её голове. Её злость никуда не исчезла, но теперь к ней примешивалось что-то другое — нечто более опасное и… притягательное.
— Ты не можешь держать меня здесь, — выдохнула она, глядя на него со смесью вызова и растерянности.
— А ты не можешь сбежать, — спокойно, но с привычной своей стальной уверенностью ответил Баррингтон, скрестив руки на груди. Его взгляд был таким твёрдым, что, кажется, мог бы разбить стекло, если бы захотел.
И куда исчезла мальчишеская придурковатость?
— И что ты планируешь делать? Запереть меня? — её голос прозвучал с вызовом. — Для чего? Для того чтобы убедиться, что я не сбегу на отдых?
Баррингтон сделал паузу, в его глазах мелькнул лёгкий интерес. Он внимательно изучал её лицо, словно пытался вычитать каждую эмоцию, которая кипела под поверхностью её бешенства. И да, Габриэлла терпеть не могла такие моменты — когда её взгляд, жесты, даже интонации становились для него объектом изучения. Она чувствовала себя подозреваемой на допросе, и это её злило.
— Я предлагаю тебе сделку, — его голос был спокойным, но в нём звучала знакомая нотка уверенности, от которой у неё всегда поднималась бровь. — Ты оказалась в центре этого расследования, хочешь ты того или нет. Можешь отрицать сколько угодно, но всё это происходит прямо под твоим носом. Кто бы не отравил Грикса, он знал твою историю. Знал, что твоя кондитерская — это идеальный способ подставить тебя. И давай будем честными: он знал, что офицер Харл, этот чудо-идиот, первым делом побежит к тебе с обвинениями, потому что «зельеварша» — это как красная тряпка для быка.
— Зельеварша? — Габриэлла прищурилась, скрестив руки на груди в зеркальном отражении Баррингтона. — Я ушла из этого мира, и он, как видишь, вполне себе жил без меня все эти годы. Даже если кое-кто в нём и был полным дураком — это его проблемы.
— Да, конечно, — согласился Баррингтон так самодовольно, что Габриэлле захотелось схватить что-то тяжёлое и метнуть ему прямо в лицо. — Вот только Грикс мёртв, и все следы ведут к тебе. Совпадение? А тебе ведь нравится ощущение, когда мир наконец осознаёт, что недооценил тебя, разве нет? Раскроешь дело и докажешь это.
— Ох, как же ты умеешь давить на больные места! — закатила глаза Габриэлла, откидывая волосы назад, как будто это был защитный жест.
Баррингтон сделал несколько шагов вперёд, сузив пространство между ними. Напряжение в комнате стало почти ощутимым. Он всегда был непроницаем, словно гранитная скала, но Габриэлла начала замечать за этой бронёй кое-что ещё — что-то почти… мальчишеское, что делало его ещё более раздражающим.
Вот бы швырнуть в него бокал с вином еще разок.
— Я не просила тебя напоминать мне о моём прошлом, Баррингтон, — прошептала она, и её голос дрожал не от страха, а от гнева. — И уж точно не хочу, чтобы ты стоял здесь и строил из себя всезнающего мудреца, хотя мы оба знаем, как тебе это нравится.
— А ты хочешь вернуться к своей… провинциальной жизни? — спросил Баррингтон, приподняв бровь, как будто это было величайшей загадкой. — Эти люди уже решили, что ты виновна. Единственный способ очистить своё имя — это найти настоящего убийцу. И хочешь ты этого или нет, но тебе придётся сделать это вместе со мной.
Баррингтон улыбнулся, но это была не открытая улыбка. Нет, он так любил свою хитрую усмешку, как будто знал что-то, что могло свести её с ума. И, признаться, Габриэлла видела, как его взгляд стал мягче — возможно, в этом была та самая проницательность, которая раздражала её больше всего.
Он её злил. О, до одури!
Габриэлла всё ещё пыталась собрать свои мысли воедино, её разум метался в попытке осмыслить всё, что происходило. Она не понимала одного: зачем Баррингтону понадобилась её помощь? Вернее, какая уж тут помощь — он ни разу за весь этот разговор её об этом не просил. Всё, что он делал, это ставил её перед фактом, будто бы расследование — её личная проблема. Будто бы только ей надо было в этом участвовать.
Баррингтон с самого начала обставил всё так, словно она сама напрашивалась на участие в этом деле. Но Габриэлла не понимала, почему? Какова была его истинная цель? Что он пытался от неё добиться, если это было очевидно не просто деловое предложение?
Но мы с вами, дорогие читатели, кое-что понимаем, не так ли? Зачем мужчине приглашать женщину на ужин под видом расследования? Зачем стремиться раскрыть её секреты, копаться в её прошлом, заставлять выходить на откровения? Для чего похищать её и угрожать не выпускать из своего дома?
— Я помогу тебе, — наконец сказал он, и его голос стал более мягким, как будто между ними больше не было барьера. — Никто тебя не тронет, пока я рядом. Но тебе придётся вернуться в город.
Габриэлла закусила губу, её мысли метались, как одичавшие птицы. Слишком много всего произошло за один день.
Баррингтон сделал ещё один шаг вперёд. Теперь между ними почти не осталось пространства, и она могла чувствовать его дыхание на своей коже. Это было больше, чем напряжение — это было по-настоящему опасно. Опасно для её самообладания, для того образа, который она так долго пыталась поддерживать.
— Ты слишком уверен в себе, Баррингтон, — пробормотала она, качая головой, словно пытаясь сбросить с себя его магическое влияние. — И слишком самонадеян, если думаешь, что можешь управлять всем этим. Мной. Я не вернусь к зельям. Никогда.
— Знаешь, — ответил он с лёгким сарказмом, его
